На гонки глиссеров я попала случайно. Спортивную хронику вел в нашей газете Мартьянов, но он заболел, и заведующий отделом информации сказал мне: «Придется ехать вам. Понимаю, понимаю... Но что поделаешь. Больше некому. Захватите фотоаппарат... и, пожалуйста, не напутайте в морской терминологии. Знаете, всякие там бим-бом-брамсели, стаксели и прочие  фордевинды...»

О водно-моторном спорте у меня были самые смутные представления. Но мне повезло. У ворот яхт-клуба я встретила Ноткина, корреспондента спортивной газеты и моего старого знакомого. Маленький, юркий, до отказа нагруженный фотодоспехами, он неожиданно вынырнул из толпы и еще издали закричал:

—  Привет, коллега! Почему такая скорбь?   Кто   вас  обидел?

Я  объяснила,  в чем  дело.

—  Пустяки! — решительно заявил Ноткин. — У вас будет отличный очерк. Сейчас я вам все организую. Ну-с, прежде всего начало, — он на секунду задумался. — Пишите! «За последние годы в развитии водно-моторного спорта, который является...  является...»

—  Мне бы хотелось иначе, — не очень уверенно сказала я. — Например, так: «Веселое солнце, разбитое на тысячи золотистых слитков, искрилось и сверкало на волнах...»

—  Искрилось?! На волнах?! — с негодованием переспросил Ноткин. — Ни в коем случае! Никаких волн нет. Иначе нельзя было бы проводить соревнования. Штиль! Понимаете? По двенадцатибалльной  шкале — ноль.

Я грустно кивнула головой. Пожалуй, заведующий отделом не зря предупреждал меня насчет бим-бом-брамселей, стакселей   и   прочих   фордевиндов...

—  Пишите! — приказал Ноткин. — Прежде всего факты и цифры. Первое — дистанция пятьдесят километров. По кругу. Второе — участвуют глиссеры без ограничения объема мотора и корпуса. Это самое интересное, учтите. Когда соревнуются по классам, силы примерно равны. Счет ведется на сантиметры и секунды. А тут возможны всякие неожиданности. Ну-ка, идемте, я вам покажу глиссеры...

Мы шли вдоль пристани (по пирсу — как  выразился  просвещенный   Ноткин), рассматривая готовые к гонкам суденышки. Каюсь, они мне чем-то напомнили выставку собак. Здесь были скоростные глиссеры — длинные, похожие на борзых; глиссеры с воздушными винтами — короткие, широкие, смахивающие на бульдогов; глиссеры с подводными крыльями, ужасно напоминающие кривоногих такс; громадные сенбернары — катера и крохотные тойтеррьеры — лодочки с подвесными моторами...

Разумеется, я и не пыталась делать эти сравнения вслух. Я покорно шла рядом с Ноткиным и записывала то, что он мне диктовал.

—  Пишите! — говорил он. — Семнадцатый номер. Общество «Водник» — глиссер «Стрела». Хорошие шансы. Дальше. Четвертый номер. Общество «Динамо» — катер «Чайка». Годится для воскресных прогулок... А это, — голос Ноткина стал почтительным, — а это «Ласточка». Десятый номер, глиссер яхт-клуба. Воздушный винт и подводные крылья. Сила! Запомните, что вам говорит Ноткин: «Ласточка» придет первой. А теперь подождите минутку, нужно щелкнуть водителя...

Ноткин убежал. Я перелистала блокнот. Цифр и терминов было записано более чем достаточно. Как только их удастся вместить в короткий очерк! Хотелось бы написать просто, скажем, так: «Еще накануне на улицах свистел северный ветер — знаменитый бакинский «норд», — судорожными рывками натягивал провода, бросал в окна пригоршни мелкой пыли, сгибал стволы деревьев. А сейчас над бухтой ни ветерка. Веселое солнце, разбитое на тысячи золотистых слитков, искрится в ровном  зеркале моря...»

—  А, вы здесь! — Ноткин как всегда появился неожиданно. — Идемте. Зрелище для богов, — он восторженно потряс «Лейкой». — Спортивный анекдот...

Ноткин побежал по пристани (извините, я хотела сказать — по пирсу). Я  поспешила  за ним.

У самого конца пирса, поодаль от других глиссеров, стояло судно очень странного вида. Представьте себе сдвоенный корпус — две расположенные рядом узкие, длинные, похожие на ракеты, лодки, соединенные чем-то вроде застекленной кабины. Все это сооружение глубоко — чуть ли не по самую палубу — сидело в воде. На борту красовалось   изображение   летящей   черепахи — с маленькими крылышками и поджатыми лапами. Черепаха была нарисована тщательно, даже щегольски, все же остальное не отличалось аккуратностью и чистотой. По сравнению с нарядными, сверкающими краской и лаком глиссерами этот странный кораблик казался невзрачным и грязноватым, как заблудившаяся дворняга (да простится мне еще одна «собачья» аналогия!)  на выставке породистых псов.

—  Шестой номер, — сказал Ноткин, заглянув в записную книжку.— Глиссер «Летящая черепаха». Общество «Наука». Гм... А вот кто ведет, не знаю. Эй, на шаланде! Есть там кто-нибудь живой?

Люк на мостике «Летящей черепахи» приоткрылся, и над глиссером возникла мрачная массивная фигура в промасленном  комбинезоне.

—  Эй, на линкоре! — уже более почтительно крикнул Ноткин. — Откуда вы взялись?

Мрачная фигура, не удостоив нас ответом, скрылась в люке.

—  Так, — вздохнул Ноткин. — Прямо музыкальная комедия. Только без музыки.

Из люка снова высунулась мрачная фигура.

—  Сколько вы весите? — спросила фигура, ткнув массивным кулаком в сторону Ноткина.

—  С фотоаппаратами — семьдесят,— ответил корреспондент. — Заметьте, пожалуйста, я не боксер.

Фигура повернулась ко мне.

—  А вы?

—  Пятьдесят восемь.

—  С беретом и записной книжкой, — уточнил  Ноткин.

Мрачная фигура вновь скрылась. Через минуту из люка поднялся человек в белом костюме, лет сорока, худощавый, с седыми гладко зачесанными волосами.

—  Градов! — изумленно воскликнул Ноткин. — Кого я вижу! На этой черепахе...

Градов легко  спрыгнул  на   пирс.

—  Знакомьтесь, — сказал Ноткин.— Мастер спорта Игорь Петрович Градов, доцент Политехнического института... Послушайте, Игорь Петрович, что это значит? Вы же всегда выступали за «Буревестник»...

—  От «Буревестника» идет Бадалян на «Дельфине», — ответил Градов.— А меня на этот раз интересует наука.

—  Подождите, Игорь Петрович, причем здесь наука? Ничего не понимаю... И потом эта «Черепаха»... Вы оскандалитесь! Позор на вашу седую голову...

—  Ладно, — махнул рукой Градов. — Сейчас не в этом дело. Выручайте меня. Понимаете, в судейской коллегии зарегистрирована команда из двух