- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »
Юрий Нагибин Александр Благословенный
Литературный сценарий
Петербург, 1801 год. Царская опочивальня в Михайловском замке. Простая, без балдахина, торцом к стене поставленная кровать, над ней царский герб и корона. Одинокая свеча, блики на иконах в углу. На кровати лежит император Павел, широко раскрытые глаза его смотрят в темноту. Камера начинает пятиться, выходит за дверь, где стоят два сонных камер-гусара (один с подвывом зевает и крестит рот), широкая пустая лестница, редкие свечи, пустая прихожая. Тихо… Ночной, засыпанный снегом сад перед Михайловским замком. Мартовский колючий туман висит в воздухе. Группа «ленточников» — генералов и обер-офицеров прячется в кустах. Главный среди них граф Пален, самый доверенный человек императора, душа заговора. — Генерал Беннигсен, вы пойдете в первой группе, — негромко говорит он. — И братья Зубовы, — добавляет кто-то. — А если император окажет сопротивление? — Красавец Платон Зубов никогда не отличался отвагой. — Когда готовят омлет, разбивают яйца, — произнес Пален одними губами. Группа офицеров двинулась к замку. Пален задержался, с ним человек пять-шесть. — Не надо спешить, — говорит он оставшимся. — В большом деле все решает арьергард. Вдруг все галки и вороны с шумом взлетели с мохнатых кулей строящихся гнезд, черная стая их застит луну, ржавые крики надрывают душу…В темной спальне у окна стоит полностью одетый Александр и с ужасом смотрит на кричащих птиц. В темноте видна кровать, на которой, опершись лбом о спинку, сидит великая княгиня Елизавета Алексеевна в отороченном мехом капоте. Александр настораживается, втягивает голову в плечи — он слышит далекие, понятные только ему звуки — голоса, звяканье шпор, шпаг… Рука его тянется к губам, и он вдруг начинает грызть ногти — бедный, перепуганный двадцатичетырехлетний мальчик с остановившимися глазами…
…Недавно сонная лестница во дворце ожила от топота ног, заговорщики идут очень бодро. Но это только кажется, при внимательном взгляде легко увидеть «на лицах дерзость, в сердце страх». Все они после ужина с обильными возлияниями, иные откровенно пьяны. Первым идет длинновязый Беннигсен, лицо его строго. Следом — красивый Платон Зубов. Он шепчет брату Николаю, отстающему на полшага: «Мы плохого не делаем… Так матушка Екатерина хотела. Чтоб правил внук, а не сын…» Николай Зубов, здоровенный, грубый, уверенный в себе бурбон, пьян, весел и не испытывает никаких сомнений: «Павел сумасшедший, его в Шлиссельбург надо или в желтый дом». Молодой заговорщик, некто Козловский, начинает цепляться непослушными ногами за ступеньки. Потом припадает к перилам, мы видим только его затылок. Голос прерывается икотой, он слегка картавит: «Бедная Россия… игралище временщиков… жертва безумца…» Плечи Козловского затряслись, его начало рвать — от вина и страха. «Отряд не заметил потери бойца», заговорщики следуют дальше. Но еще один выпал, со словами: «Я, право, не могу, господа…» — Офицер схватился за мраморную Клеопатру и сполз на ковер… У входа в покои императора вдруг появился начальник караула с решительно поднятой рукой. — Куда? Николай Зубов ударил его по голове эфесом шпаги. Тот упал, узорчатый паркет окрасился кровью. Караульные в страхе убежали… Створки двери рывком распахнулись. Кровать Павла была пуста. — Огня! — кричит Беннигсен. Он бросается к кровати, трогает простыни. — Гнездо теплое, птица недалеко улетела. — Голос его жёсток и спокоен, сам он сух, накрахмален, надменен. Зажгли свечи. Видно, что весь передний угол спальни завален шпагами. — Оружие арестованных, — шепчет Платон Зубов. — По шпагам жертвы считал. Павла обнаружили за ширмой, он в ночной рубашке до пят, вид его донельзя жалок. — Государь, вашему царствованию пришел конец, — строго сказал Беннигсен. Платон Зубов протянул Павлу бумагу. — Подпишите отреченье… — Не подпишу! Негодяи! Изменники! — Павел смял бумагу и бросил ее в лицо Платона Зубова. Безвыходность, безысходность сделали его вдруг отчаянно смелым, он каким-то бабьим движением ударил Зубова по щеке. В тишине послышался чей-то свистящий, пьяный шепот: — Если он уцелеет, нам каюк! Николай Зубов ударил императора золотой табакеркой. Удар пришелся в висок, Павел упал. Нервы Платона не выдержали. «Какой ужас!» — вскричал он и кинулся вон из спальни. С укоризненными словами: «Куда же вы?» — за ним последовал Беннигсен. В коридоре его взгляд привлек пейзаж в классическом стиле. — Какой прекрасный Клод Лоррен! — восхитился генерал-эстет. — Поистине только искусство вечно! Он, несомненно, был прав. Несчастный император Павел воочию показал всю непрочность и краткость человечьей жизни. Разъяренные заговорщики в дикой, бессмысленной злобе, порожденной страхом, добивали упавшего на пол Павла. В сумятице они наносили раны друг другу. Все было залито кровью. «Душите его!» — послышался чей-то сорванный голос, и над толпой взмыл офицерский шарф…
…В супружеской спальне наследника престола затрещала дверь под чьими-то мощными ударами. Александр дрожал, забившись в кресло. Защелка замка выскочила из скважины, в спальню ворвался страшный, окровавленный ликующий Николай Зубов со шпагой в одной руке и шарфом в другой. — Все!.. угомонили… За щеку, гадина, укусил… Александр скорчился еще больше, закрывая лицо руками. — Да здравствует император Александр Первый! — заорал Николай Зубов, и тут перед ним выросла высокая фигура Елизаветы Алексеевны. — Вон, негодяй!.. — прозвучал нежданно властный голос. — Вон из царской опочивальни, грязный убийца!.. Ошеломленный, сразу утративший весь кураж и даже несколько протрезвевший, Николай, пятясь, покинул спальню. Александр истерически рыдал. Елизавета подошла и прижала к себе его голову. — Я не хотел!.. Не хотел!.. Ты веришь — не хотел!.. — жалко бился голос…
ТИТРЫ
Полысевшая голова Александра мечется по подушке. Он стонет, плачет, вскрикивает, делает хватательные движения руками, то ли пытаясь поймать кого-то незримого, то ли защититься от призрака. Рядом, по соседней подушке, в такт с ним мечется другая, чернокудрая головка. Женщина (это не государыня) постанывает, но не просыпается. С громким криком Александр садится на постели. За окном белая петербургская ночь, прозрачный сумрак наполняет спальню, не скрывая ни окраски, ни очертания вещей; сугубая реальность обстановки нарушена лишь странной фигурой, расположившейся в кресле меж диваном и овальным- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »