таились страх и ненависть. Но это его не касалось.

Глазок одарил Ивана Сергеевича поразительным открытием: цыганочки не узнавали не только Берию, но и Сталина. Невозможно поверить, что есть в Москве человек, который не знал бы, как выглядит Сталин. Он смотрит с каждой витрины, заменяя нередко товары, с каждого газетного листа, а по большим праздникам даже с неба. Но цыганским детям он остался неведом. А что же им виделось в облаках? Воздушный змей с человечьими чертами или цыганский бог? Не менее интересным оказался разговор сестричек.

— Ты с кем хочешь спать? — спрашивала Аза.

— А ты с кем?

— Нет, скажи, с кем ты, я буду с другим.

— Ну, с этим! — ткнула Зара пальцем в Иосифа Виссарионовича.

— Вот и хорошо! — фальшиво обрадовалась Аза. — А я с этим. Какой красивый дядечка! — почти пропела она и вся потянулась к розоволицему, умильно улыбающемуся Берии, которого домовитая Кеке потчевала айвовым вареньем.

— Нет, я с ним! — вскричала Зара и зашипела по-змеиному.

— Ну и пожалуйста, — смиренно уступила Аза. — Я буду с усатым.

Покорно цыганское сердце злодейскому черному усу, ведь и Зара живым чувством хотела усатого. Зря ссоритесь, девочки, забудьте о черноусом, грядет иной жених…

Жизнь очень грубый драматург, обожающий неестественные совпадения: дверь в спальню отворилась, и вошел Берия. В красном атласном халате с кистями, красной феске и шлепанцах с загнутыми носами на босых ногах. Ему, наверное, казалось, что так должен выглядеть соблазнительный цыганский кавалер.

Иван Сергеевич закрыл глазок, надо было позаботиться о легком ужине, который он подаст в кровать, «в белье», почему-то говорил Берия, нетвердый в русском языке.

Довольно быстро управившись с хозяйственными делами, Иван Сергеевич пошел взглянуть, как обстоят дела на переднем крае любви. Постель была в диком раскардаше, а маленький сектор обзора, предоставленный глазком, не позволял составить общей картины. Приняв за ориентир красную феску, Иван Сергеевич обнаружил, что она сидит на голове Азы, а сама Аза сидит верхом на Берии. Последний был зрим лишь толстым волосатым животом и крупным пористым носом, торчащим из подушек. Он долго не мог отыскать Зару, пока по сторонам обозначенной носом головы Хозяина не возникли две тонких, словно щупальца, ноги, уподобив его крабу. Весь состав был налицо, все при деле. Иван Сергеевич успокоился.

Он задремал в кресле, и его разбудил звонок. Бодро вскочив, он повязал белый крахмальный фартук, пригладил волосы и повез уставленный всевозможной снедью и соками столик в спальню.

Его появление вызвало взрыв веселья. Девчонки тыкали в него пальцами и прямо валились от хохота. Иван Сергеевич знал, что производит комическое впечатление в белом с кружевами фартучке и воинских брюках, заправленных в хромовые сапоги. А Хозяин еще наколку хотел на него напялить, чтобы волосы не падали в пищу. Хозяин не настаивал именно на таком обличье Ивана Сергеевича — официанта, но был требователен к внешнему виду прислуживающих ему людей. Человек должен и внешне соответствовать своему занятию. Он предлагал на выбор: шальвары, которые любят заливать пеной красных вин сонные грузины, шелковый пояс и жилет, белый индийский парадный костюм или брюки дипломата при черном пиджаке, как у метрдотелей дорогих ресторанов. «Я боевой офицер, — твердо и печально сказал Иван Сергеевич, — а и так вон пиджак ношу. Оставьте мне хотя бы воинский низ. И зачем мне наколка на лысую башку, а фартук я надену, в том стыда нет». Иван Сергеевич почти всю войну провел на фронте в заградотряде и расстреливал в упор наших бойцов, которые наступали не в ту сторону. Эти отряды появились после знаменитого, хотя и секретного, приказа Сталина, где говорилось, что советский народ проклинает Красную Армию. То было летом 1943 года, когда немцы, прорвав нашу оборону, устремились к Волге и Кавказу. Исполнившись священной ненависти к красноармейцам, показывающим врагу зад, Иван Сергеевич уничтожал их беспощадно. Три боевых ордена отметили его воинский труд. Он окончил войну в звании капитана, а уж до полковника дослужился при Берии. Скромное офицерское достоинство беспомощного перед ним человека вызвало уважение маршала госбезопасности, он согласился. Надо сказать, у обычных клиенток двусмысленный вид Ивана Сергеевича вызывал разве что мимолетную улыбку, но это же девочки, дикарки, что с них взять!

— Чаю или кофе? — спросил он.

— Мне кофейку, — ответил Берия, утирая потное лицо пододеяльником.

— И мне! — воскликнула Аза.

— И мне! — обиженно присоединилась Зара.

— Нельзя маленьким девочкам кофе, — отечески строго сказал Берия. — Сердечко тук-тук будет. Налей им чаю не очень крепко, не очень слабо.

Иван Сергеевич выполнил указание, после чего удалился до конца ужина, успокоенный за исход операции: у Хозяина было хорошее настроение, стало быть, цыганочки потрафили.

Потом он вывез стеклянного официанта, хорошо потрудившаяся команда умяла все до крошки, поставил питье на ночной столик, включил тихую музыку и удалился до утра.

Как бы ни провел ночь Берия, он вставал ровно в восемь. После душа и легкого завтрака заходил в кабинет для звонков, после чего отправлялся на работу.

Как положено, без четверти девять Иван Сергеевич зашел в кабинет. Он принес показать Хозяину говорящих кукол в коробках, приобретенных по его распоряжению.

— Что такое? — раздраженно поморщился Берия, он был уже в пальто и низко надвинутой фетровой шляпе. — Ах, эти!.. — И вдруг будто харкнул в лицо: — В пропускник!..

Иван Сергеевич опешил. Он ожидал чего угодно, только не этого. Ведь все было так хорошо, накануне Хозяин казался веселым и довольным. Что же случилось за эту ночь?.. Что они натворили?..

В дверях Берия оглянулся, сверкнули стекла очков.

— Они не целки! — бросил своим хриплым, непрокашлянным голосом и захлопнул за собой дверь.

Господи, да ведь он уже вчера знал, с кем имеет дело, но его это ничуть не трогало. А чем они виноваты? У цыган любовь рано начинается. Нашел где искать девственниц. Шел бы тогда в детский сад.

Этот «пропускник», как называл его Берия, существовал при доме еще до прихода сюда Ивана Сергеевича, но за исключением одного-единственного случая использовался для иных нужд, чуждых маршальскому досугу. Случай тот был связан с красавицей Ариадной Петровной, вдовой маршала Бекаса. Еще во дни Царицына приглянулся Сталину бравый, расторопный фейерверкер и постепенно был возвышен до маршала. Сталин вверил ему всю артиллерию Красной Армии. Он не получил никакого военного образования, но Сталин полагал, что рядом с такими великими