- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (54) »
Дмитрий Анатольевич Тарасенков Человек в проходном дворе
Глава 1. Знакомства
Тетка на углу возле “Флотского универмага” торговала мороженым. Я собрался взять, потому что это соответствовало бы моей роли, но раздумал: не хотел пачкать пальцы. Подошвы липли к асфальту. Большой уличный термометр у входа в гостиницу показывал 31 градус. “Гостиница “Пордус”, — прочел я и нырнул внутрь. В вестибюле было темно и прохладно. Возле каждой колонны стояла кадка с пальмой. В дальнем углу горела лампа под зеленым абажуром: закуток дежурного администратора. Стуча каблуками, я пересек по диагонали вестибюль, поставил чемодан на пол и положил локти на стойку. — Нету мест, — скучным голосом сказала женщина за стойкой. Я вытащил паспорт и раскрыл перед ней. — Насчет меня звонили из горкома комсомола. — Фамилия? — спросила она, глядя в паспорт. — Моя? — А чья еще? — Насколько я знаю, Вараксин. Там написано. Она взглянула на меня, но смолчала. Потом порылась в бумажках на столе и буркнула: — Есть Вараксин. Все было в порядке. Пока она заполняла квитанцию, я огляделся. Какой-то тип, развалившийся на кожаном диванчике, крутил ручку настройки транзистора. “Ай эм фонд оф ю, та-тарара, — орал хриплый голос. — Ай эм фонд оф ю, та-тара”. На стене висела копия картины Ивана Константиновича Айвазовского “Девятый вал”. Бушующее море смахивало на овощной салат в миске. — Надолго остановитесь? — Я бы остановился у вас на всю жизнь. Но дела, знаете ли… — Я вас серьезно спрашиваю, — обиделась она. — Вы дома шутите, а здесь учреждение. — Извините. Я всегда шучу. Пишите ориентировочно — две недели. Думаю, управлюсь. “Ты должен, — сказал я себе, — управиться за несколько дней, голубчик. Иначе грош тебе цена. Да и не в тебе дело”. Я поднялся по лестнице на третий этаж, разыскал дверь с номером 305 и открыл ее. Марлевые занавески на окне рванулись и вытянулись на весу. В комнате было три койки. На одной лежал человек, с головой за вернувшийся в простыню. Я прикрыл за собой дверь. — Эй, друг! — окликнул я негромко. — Чего надо? — Вставай, знакомиться будем! Ты что в простыню залез? — Мухи, — ответил голос из-под простыни. — Кусаются. — Так купил бы ленту ядовитую и повесил. Они все подохнут. — Еще чего! — Полотенцем выгони. — Еще чего! — Ну и лежи так, шут с тобой! Я сел на койку и покачался на пружинах. За окном звенели трамваи. Комната была залита солнцем. Я закурил, и тень от дыма поплыла по стене. — Как здесь городок, ничего? Из простыни на меня уставился один глаз. — Дерьмовый городок. И не городок, а город: здесь двадцать тыщ живет. — Так уж и двадцать? — засомневался я. — Точно тебе говорю. — Ты местный, что ли? — Жил до войны. “Кажется, он”, — подумал я. И спросил: — А сейчас? — А тебе-то что? — Да я так, простое человеческое любопытство. — Вот и сиди со своим любопытством тихо. — Сижу. Мы помолчали. — В кино чего-нибудь интересненькое идет? — спросил я. — Еще чего! Я в кино не хожу! Под койкой у моего соседа стояли пустые бутылки: “Перцовая”, “Старка”, “Плодово-ягодное”. Плохо. По мне, уж пить, так что-нибудь одно, но я, конечно, дилетант. А кино моему соседу не нужно, это очевидно. Оно было бы для него просто-таки помехой. Я вспотел как мышь, пока добрался с аэродрома до гостиницы. Вода в графине была теплая. По слоям осадков на стенке можно было судить о том, как она постепенно испарялась в течение последней недели. Ну-ну! — Перейдем на самообслуживание, — сказал я вслух. В умывальнике я выплеснул воду в раковину и раскрутил кран до отказа. Я стоял и курил, и вода брызгала на меня, но умываться я не стал — хотел сразу залезть под душ. Я наполнил графин и вернулся в номер. — Попей водички, — предложил я соседу. — Холодная, аж лоб ломит. Потом занялся чемоданом. Я достал из него бумажник и посчитал на виду деньги. Пальто я продал в Москве, на очереди фотоаппарат. Матери послал денег, сюда шикарно летел самолетом, то да се; осталось девятнадцать рублей. Если экономить, хватит на неделю. Потом придется катать бочки в порту. Все это мы тщательно продумали с Ларионовым. Всякий раз, когда мы доходили до этих бочек, он начинал хохотать: “Извини, старик, у меня богатое воображение. Тебе так пойдут эти бочки”. — Может, заложим? — спросил голос из-под простыни, и снова блеснул один глаз. — С утра не пью, — отрезал я, решив, что, придерживаясь тактики коротких ответов, я выиграю больше. — Ну-ну. А чемодан ты свой на хранение сдай. Сопрут. — Не сопрут. Тут и переть-то нечего. Я вынул рубашки и положил их в тумбочку, чтобы не мялись. — Жарища какая, а? — сказал сосед. — Как в Африке, — сказал я. — Американцы со своими водородными бомбами климат испортили. Допрыгались, гады! — Проклятые империалисты, — сказал я. — Не хватало еще, чтобы снег пошел. — А в Антарктику не хочешь с белыми медведями на льдине покататься? — Хочу. Душ здесь где? — Этажом ниже. Все правильно: местные товарищи прислали точное описание места и возможных действующих лиц трагедии. Я повесил полотенце на плечо, вышел в коридор и стал спускаться по лестнице. На площадках висели пыльные зеркала в вычурных металлических рамах: сверху были пристроены веночки, их держали позолоченные пузатые купидоны. Гостиница была старой постройки и раньше принадлежала, наверное, какому-нибудь прусскому юнкеру. Я представил его себе с пышными усами, в крахмальном стоячем воротничке, а его супругу — в гладком платье с короткими рукавами-пузырями. Однажды мне пришлось провести две недели, не выходя на улицу, в пустой квартире, где в старомодном книжном шкафу лежали комплекты “Нивы” за все годы, и с тех пор все, что относилось к началу века, я представлял себе по тем иллюстрациям.В коридоре этажом ниже стояли козлы, пол был заляпан краской. Пахло известью. У стены лежала груда неструганых белых досок. “Есть какая-то закономерность в том, что ремонт в гостиницах затевается именно летом, в разгар сезона, — подумал я. — Профессиональная тайна директоров и администраторов”. Я взглянул на часы. До обеденного перерыва было еще
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (54) »