снова хлопнула, на этот раз окончательно.

Час спустя, чувствуя себя гораздо лучше, Фредерика прикончила салат и холодный кофе, которые ждали её на кухне. Она хотела осмотреть магазин и библиотеку, но вид гамака за окном оказался слишком сильным искушением. Чтобы успокоить совесть, она взяла в кабинете листок бумаги и карандаш и, вытянувшись в древесной тени, написала «Неотложные дела»… Потом расслабилась и принялась задумчиво жевать карандаш.

Так много случилось с того утра две недели назад, когда она прочла в «Сатэрдэй ревью» объявление, которое теперь помнила наизусть.

ТРЕБУЕТСЯ: Образованная женщина для управления книжным магазином и платной библиотекой в небольшом городке в Массачусетсе. Работа не трудная. Отдых и развлечения сельской местности. Владелец-управляющий вынужден на время уехать. Просим направлять предложения на ящик 874.

Это прозвучало как ответ на её молитвы. Работа в отделении городской библиотеки Нью-Йорка в июле и так не сахар, а неполный штат, раздражительные посетители и многие часы переработки превратили мысль о бегстве в радужную мечту. К тому же два года назад начата книга, и даже получено одобрительное письмо от издателя… «Работа не трудная». Наконец-то появится время писать.

Услышав за собой какой-то звук, Фредерика резко села, карандаш выпал у неё из руки на землю.

Из путаницы деревьев и кустов на неё смотрело чёрное лицо.

— Прошу прощения, мисс. Я Крис. Крис мисс Хартвел. Простите, если я вас испугал. Я распаковывал книги в конюшне, а мисс Хартвел велела спросить, не нужно ли вам чего-нибудь, прежде чем я уйду домой.

Высокий негр склонился к ней, улыбка его казалась слишком доброй, но, может, он просто пытался быть дружелюбным.

— О. Значит, вы Кристофер Фаллон.

— Да, мисс.

— Так. У меня чемодан на станции. Мисс Саттон сказала, что вы можете принести его.

— Да, мисс.

— А как вы его принесёте? Я знаю, тут нет машины.

— У меня есть тачка, я вожу с вокзала пачки книг.

— Хорошо.

Негр начал поворачиваться, но Фредерике неожиданно захотелось задержать его. На неё как-то угнетающе действовали пустой дом и заросший сад.

— Мисс Саттон или миссис Саттон, Крис?

— Мисс, если вы имеете в виду мисс Филиппину, женщину, которая встретила вас на станции. Её тётушка — старая миссис Саттон, ей принадлежит поместье на шоссе. Отец мисс Саттон, брат миссис Саттон, он ушёл на большую войну, на первую, и женился на француженке. Но в последней войне оба они были убиты. Старая миссис Саттон искала Филиппину, нашла и привезла домой.

— А собственных детей у неё нет? — Фредерика не могла удержаться от вопроса. И тут же пожалела. Зачем она вмешивается не в свои дела? И почему анализирует каждое произнесённое слово? Почему она такая чувствительная? Она чуть нервно посмотрела на Криса, но тот без колебаний ответил.

— Да, мисс, у неё двое собственных детей. Мисс Кэтрин… она теперь миссис Клей. Но сейчас не замужем. Живёт в Нью-Йорке, но как раз сейчас приехала в гости. И сын — искалечен на войне.

— Не его ли называют полковником? — неожиданно для самой себя спросила Фредерика.

— О нет, мисс. Его зовут Роджер, Роджер Саттон, — неуверенно добавил Крис.

Он направился к кирпичной тропке, огибающей дом, и Фредерика быстро выпалила:

— Я встретила мужчину… на станции… его называли полковником. Я подумала, может, это и есть мистер Саттон.

— Нет, мэм, — Крис повернулся к ней. Улыбка его исчезла, он серьёзно смотрел на Фредерику. — Вероятно, это полковник Мохан. Он преподаёт в колледже, и все называют его просто полковник.

Фредерика в третий раз за день почувствовала, что краснеет. Теперь она пожалела, что заговорила об этом. Только бы Крис перестал смотреть на неё и ушёл.

— Полковник хороший человек, — медленно закончил Крис. То, как он произнёс слово «хороший», заставило Фредерику быстро поднять голову. Как будто он сказал: «А другие, эти Саттоны, они нехорошие».

— Спасибо, Крис. Я допоздна буду разбираться в магазине, так что можете принести чемодан в любое время.

— Да, мисс.

Фредерика смотрела ему в спину, жалея, что так разговорилась. Шаги Криса стихли, и сад показался ей необычно молчаливым. Она вздрогнула. Холодный ветер или что-то ещё — холод и одиночество внутри? Как там звали художника, который превращал деревья в колдунов и великанов? Рекхем. Красота — в глазах смотрящего…

Может, это справедливо и для… зла? Почему она так неожиданно разочаровалась? Фредерика снова вздрогнула, встала и медленно пошла к двери. Надо бороться с необузданным воображением, соблюдать дисциплину мысли.

Глава 2

Проснувшись, Фредерика громко чихнула и повернулась, чтобы посмотреть на часы на столике у кровати.

Восемь. Позже обычного — и намного. Но ночью случилась гроза, и она потом долго лежала без сна. Фредерика широко раскрыла глаза и посмотрела на незнакомую жёлтую комнату.

Она снова чихнула, села и подумала, что простудилась. Глаза болели, а горло напоминало наждак.

И пока Фредерика медленно одевалась, останавливаясь, чтобы воспользоваться бумажным носовым платком, её не покидало какое-то предчувствие, которое не имело ничего общего с простудой и с тем, что она одна в незнакомом доме. Неожиданно она снова чихнула.

«Чихнёшь в воскресенье, и прячься, чтоб выжить…» Что ещё говорится в том старом детском стишке? Она торопливо закончила одеваться и через окно в глубине комнаты взглянула на навес над крыльцом, на лужайку и путаницу ветвей за ней. Позже, когда выйдет солнце, нужно будет осмотреть эти джунгли. Но не сейчас. Тёмная листва слишком тяжёлая и влажная после ночного дождя, от лужайки поднимался пар.

Но почему она никак не может оторваться от окна? Почему не ставит себе кофе, поддаётся беспричинной депрессии? Почему?

Неожиданно она застыла. Да, кусты шевелились, хотя ветра не было. Вскоре из кустов выглянуло лицо, а потом, медленно и осторожно, и принадлежащее ему тело. Молодая девушка, даже девочка, в клетчатом платье. Фредерика успокоилась. Но почему девушка продралась тайком через мокрые кусты, как будто не хотела, чтобы её видели? Почему она вообще пришла, непрошеная?

Фредерика набила карман фартука туалетной бумагой и спустилась к задней двери. Распахнула её рывком, словно срывая своё раздражение. Девушка стояла перед ней.

— Да? — холодно сказала Фредерика.

— О, — ответила девушка, поднимая голову. — Вы, должно быть, Фредерика Винг.

— Да. А кто, позвольте узнать, спрашивает? — Фредерику, вопреки её желанию, раздражало даже то, что посетительница назвала её по имени. Злости добавил и не