ни за что не подпустит их к себе снова.

— Мы можем поговорить по телефону. Кажется, вы знаете мой номер.

Она попыталась захлопнуть дверь перед их неимоверно прекрасными лицами, но Тал выставил руку, останавливая ее. Он выглядел совершенно здоровым, будто никогда не ловил пулю вместо нее. Боже, он чуть не погиб, спасая ей жизнь. Это было легко забыть после того, как с ней поступили, но он пожертвовал практически всем, чтобы она могла жить. Теперь она знала, что он сделал это из-за того, кем он являлся, а не потому, что любил ее. Тем не менее, она была обязана ему. Пандора оставила попытки закрыть дверь.

— Пайпер, любовь моя, я мог бы позвонить, но сомневаюсь, что ты бы ответила, — Тал воспользовался преимуществом, заходя внутрь и прижимаясь к ней своим телом. Это напомнило ей обо всем, что у нее было… и чего она лишилась.

Почему он называл ее «его любовью»? Что ему нужно? Ее глаза сузились, когда он взглянул на телефон, который она отшвырнула.

— Подозреваю, что ты намерена сменить номер.

Возможно, она проиграла ему этот спор, но она не собиралась отступать.

— Да, думаю, я так и сделаю. Мы все можем начать с чистого листа.

Раф зашел следом, его темные глаза сверкали.

— Согласен, – он наклонился, поднял ее на руки и прижал к груди прежде, чем она успела возразить. Улыбнувшись, он повернулся с ней на руках. – Моя Пайпер, ты выглядишь достаточно аппетитно, чтобы тебя съесть.

— Ты прав, брат, — произнес Кад тихим сексуальным шепотом. Он наклонился и провел носом по ее волосам. – Ее аромат бесподобен. Я и мои братья говорили об этом. Ты и понятия не имеешь, как на нас теперь действуют апельсины, Пайпер. Мы не можем завтракать, изнывая от эрекции.

Что они, черт возьми, делали? И говорили? Зачем пытались соблазнить ее, если намеревались жениться на другой женщине?

— Отпусти меня.

— Никогда, — ответил Раф, крепко прижимая ее. – Я больше никогда не намерен тебя отпускать.

Тал усмехнулся, пока она боролась в руках Рафа.

— Они нетерпеливы, любовь моя. Я сказал им, что сперва мы должны сесть и обстоятельно поговорить, но мне следовало знать, что они не послушают, — в одно мгновение его игривость исчезла. — Прости меня.

Она могла поклясться, что в его глазах стояли слезы. Он не плакал, но она чувствовала сильные эмоции, завладевшие им.

— Я сказала, что все прощено. А теперь, пожалуйста, отпусти меня. Я желаю вам счастья с вашей новой невестой. Я буду очень признательна, если вы уйдете.

Тал приблизился и коснулся ее щеки.

— Я не могу вытерпеть разлуки с тобой. Я думал, будет лучше, если ты будешь где-то в безопасности, но эти последние недели показали мне, как я ошибался.

— Пайпер, пожалуйста, пойми, тебя чуть не убили, — пояснил Кад. – Тал едва выкарабкался. После операции он сразу же попросил, чтобы мы отослали тебя.

Внутри нее поднялась горечь. Он едва не умер, и все, о чем он заботился, это лишь удостовериться в том, что ее не будет рядом, когда он придет в себя.

— Что ж, вы двое об этом позаботились. Пожалуйста, отпустите меня.

Все трое мужчин касались ее. Кад провел рукой по ее волосам.

— Он сходил с ума от мысли, что подобное может произойти снова. В последующие ночи он просыпался с криком, думая, что Халил вновь пытается изнасиловать и убить тебя. Его швы трижды расходились, прежде чем медсестры додумались накачать его на ночь снотворным.

Она застыла. Он так беспокоился? Она не могла бороться со страхом Тала. Она не могла заставить его понять, что из отношения стоили риска.

— Тебе больше не нужно беспокоиться обо мне. Здесь я в безопасности. И я позабочусь о себе сама.

Раф покачал головой. Казалось, он никак не мог перестать улыбаться, хотя, по мнению Пайпер, это было совершенно неуместным.

— Ты не должна заботиться о себе. Не тогда, когда у тебя есть трое мужей, выполняющих свои обязанности. Пайпер, мы не можем жить без тебя. Тал, наконец, пришел в себя, и теперь мы можем вместе двигаться вперед.

Рафик подмигнул ей, и, повернувшись, направился к большой постели, на которую бережно ее опустил.

— Снимай одежду, хабибти, или, клянусь, я сорву ее с тебя, – Кад уже занялся пуговицами на своей рубашке, обнажая великолепную загорелую кожу.

Пайпер проигнорировала спираль желания, скрутившую ее внутренности, и попыталась ускользнуть, но они заблокировали ей путь с трех сторон.

— Подождите. Вы сказали, что собираетесь жениться, а теперь хотите, чтобы я с вами переспала?

Но Раф ведь упомянул, что у нее будет трое мужей, которые не могли без нее жить. Они подразумевали то, о чем она подумала? Пайпер – их невеста?

Тал искренне рассмеялся. Он выглядел моложе и беззаботней, словно сбросил с себя некое тяжкое бремя.

— И ты говорила мне, что сообразительна. Да, любовь моя, мы женимся. В кандидатки у нас есть прекрасная невеста, и мне удалось внести поправку в закон, чтобы она никогда не сомневалась в том, что мы женились на ней лишь из-за любви.

Из ее глаз брызнули слезы. В ней расцвела надежда, вытесняя все мысли о гневе. Прощение действительно было даром для них и для нее. Прощение означало, что у нее будет будущее.

— И что произойдет с этой невестой, если кто-то попытается причинить ей вред? Вы запрете ее в золотой клетке?

Тал сделал глубокий вздох.

— Пайпер, я  буду дорожить каждой секундой, проведенной с моей невестой. Я отгоню свои страхи, потому что она заслуживает храброго мужчину. Я стану самым лучшим мужем и буду защищать ее каждой клеточкой своего тела, но, даже если случится худшее, я все равно не откажусь от этих мгновений с тобой. Я хочу провести с тобой свою жизнь. Черт, я хочу провести с тобой вечность, но приму то, что мне отведено. Я приму каждую минуту без толики сожаления.

— Я люблю тебя, Пайпер. Я хочу детей и жизни подле тебя, и клянусь, что никогда не оставлю тебя снова, — пообещал Раф.

— Я хочу тебя. Я был одинок без тебя. Я не понимал этого прежде. Я думал, что был счастлив, но ты показала мне, что такое истинное блаженство, — произнес Кад низким серьезным голосом.

Теперь она не сдерживала слез. Эти слова были всем, чего она хотела, чего ждала всю свою жизнь. Ее мужья. Ее будущее. Никакая возможная боль не будет стоить ей целой жизни, наполненной счастьем. Тем не менее, она не могла оставить их заносчивость безнаказанной. Она поднялось на колени, и распрямила плечи, являя собой ту гордую женщину, которую пробудила их любовь.

— Я не помню, чтобы вы просили меня выйти за вас.

Очередная сверкающая улыбка осветила лицо Тала.

— По обычаям Безакистана, невесту похищают, любовь моя. Я думаю, эта та традиция,