кивнул головой, соглашаясь с тем, что нельзя оставаться на месте, когда работа требует переезда. Но улыбка сошла с его лица: больше не придется возить почту, экспедиция теперь будет еще дальше от села.
— Возьмите газеты, — сказал он без особой радости, вынимая из-за пазухи два свертка.
Мальчик слез с Мелекуша и пошел к бочонку — напиться.
Колодец здесь был соленый и часто пересыхал. Чабаны пользовались им только весной. Для экспедиции воду привозили на верблюдах.
Только в одном из четырех стоявших рядом бочонков оставалась вода. Он был бережно прикрыт сверху брезентом. Перед бочонком ветер сдул песок, лысинкой проступал суглинок. Каджар привычно щелкнул пальцем по дубовой клепке. Бочонок звонко ответил на удар.
«Мало воды осталось. Хорошо, если скоро приедут за ними», — подумал Каджар и, вынув пробку, налил в кружку немного тепловатой воды.
— Каджар! — громко позвал студент-практикант.
Мальчик заткнул пробку и побежал на зов.
— Каджар, не можешь ли ты помочь нам напоить верблюдицу? Она меня не слушается…
— Отчего же, можно, — ответил Каджар и пошел за верблюдицей.
Она паслась на бархане, где росли колючки. Верблюдица сильно хромала, и Каджар с трудом довел ее до лагеря. Раскидав саксаул, которым был прикрыт колодец, Каджар стал опускать ведро. Ведро было брезентовое, легкое и удобное для пустыни — оно не обивало стенок колодца. Каджар осторожно вытащил его, и верблюдица стала пить, жадно просасывая воду через широкие желтые зубы.
Каджар ждал, пока она напьется, и вдруг ему показалось, что он не заткнул пробкой бочонок, из которого пил воду. Но как раз в эту минуту к нему подошла Надя, и он забыл о бочонке.
Надя хотела показать мальчику, как собирать гербарий.
— Вот здесь хорошо будет, — сказала она, раскладывая папки под кустом саксаула. — Смотри! — Надя открыла папку. — Лучше всего растения высушиваются, когда папка сжата прессом. Вот так, как эта…
Она долго рассказывала про то, как надо сушить растения. Оказалось, это очень интересно. И Каджар вспомнил о бочонке, только когда они вернулись к палатке. Нет, Каджар не забыл заткнуть бочонок. Но почему он стоит по-другому? Кто его опрокинул? Ведь вода может вытечь! И в ту же минуту мальчик увидел, что рядом с бочонком в луже весело плескался серый воробей. Он взмахивал крылышками, купался, запрокидывая маленькую взъерошенную головку. От ударов его крыльев капли воды разлетались в разные стороны.
Каджар побежал к бочонку и повернул его. Воды в нем не было.
«Неужели это я опрокинул его? Как? Когда? Нет, этого не могло быть… Но кто же это сделал?»
Каджар опустился на песок и стал внимательно его рассматривать. Лужа, где купался воробей, сохранила следы копыт. «Мелекуш! Это он вылил воду, опрокинув бочонок. Что же теперь будет? Хорошо, если приедут с водой… А если приедут завтра — и без воды? Нет, без воды нельзя оставаться. Поехать за водой в село? Но вернуться можно только к вечеру… Столько времени без воды в такую жару! Пили они сегодня чай или еще нет?» И Каджар вдруг особенно остро почувствовал, как жарко печет солнце, как раскален песок, как зноен ветер. «Что я наделал! Почему не стреножил Мелекуша?»
В эту минуту Каджар увидел Мелекуша. Ишак внимательно смотрел на хозяина. Его донимали мухи, он отмахивался от них хвостом, крутил головой. Ни тени страха или раскаяния не было заметно у этого глупого животного, Каджар схватил осла за уши:
— Ты опрокинул воду! Ты, шайтан!
Из палатки показался студент-практикант.
— Каджар, — закричал он, — оставь ишака! Он не виноват. Это я виноват. Я хотел покататься на Мелекуше… А он забрыкался и опрокинул бочку.
— Мелекуш чужих не любит…
— За такой поступок не знаю что и сделать надо! — с досадой сказала Надя. — Взрослый человек — и вздумал на осле кататься! Тут нет московских киосков с газированной водой… Изволь добывать воду!
— Откуда же я добуду? Из колодца только…
— Ты прекрасно знаешь, что в колодце вода скверная. Пить ее нельзя.
— Я достану воды, и, может быть, она отстоится… Или пропустим через фильтр… Вообще можно ведь найти выход, — примирительно сказал студент и пошел к колодцу.
А зной все усиливался. Даже Каджару, привыкшему к знойному солнцу, было жарко и все время хотелось пить. «Как же хочется пить бедной Наде и этому студенту из Москвы!» — думал он.
Николай вытащил ведро. Но когда наклонился над ним, сильный запах сероводорода ударил в нос, и он не смог сделать и глотка.
Вдруг кто-то толкнул Николая. За спиной стояла верблюдица. Она легко отстранила его от ведра, наклонила свою горбоносую голову и стала сосать вонючую воду. Николай отошел.
Надя в палатке упаковывала гербарий. Она обернулась к вошедшему студенту, взглянула на него и ни слова не сказала.
Каджар вышел. Молчание тяготило его.
Около колодца лежала верблюдица, пережевывая колючку. Время от времени она встряхивала головой, и тогда на веревочном ошейнике позванивал медный колокольчик.
Каджару уже пора было возвращаться, к своим, но он не мог об этом и думать. Нельзя же оставить в беде товарищей! Пионеры так не поступают. Он вспомнил ребят: «Где они сейчас? Наверно, ищут меня… А ведь у них есть с собой вода — ее можно было бы оставить Наде…» И вдруг он вспомнил, что чабаны в несчастных случаях разжигают дымные костры. «Вот что надо делать!» — подумал Каджар и вернулся в палатку.
— Скоро у нас будет вода! — уверенно сказал он Наде.
— Как? Откуда? — спросил недоверчиво студент.
— Около Узбоя наш пионерский отряд собирает растения, у ребят есть вода. А я от них уехал на Мелекуше, чтобы передать вам почту. Если мы разведем костер, они придут. Так чабаны делают всегда, когда попадают в беду. Я хочу вам сказать вот что: я спрятал свой пионерский галстук, чтобы вы считали меня комсомольцем, старшеклассником. За это мне влетит от вожатого и от товарищей по отряду. И это правильно: я поступил плохо.
Каджар был очень смущен, когда говорил это Наде. Но на душе у него все же стало светлее.
Надя посмотрела на него внимательно, но ничего не сказала. И они пошли собирать саксаул для костра.
Скоро черный дым высоко поднялся к небу, давая знать пионерам, друзьям Каджара, что он зовет их на помощь.