лет вместе учились в духовном училище. Правда, я никогда не мог с тобой сравниться. Но что поделаешь? Если бы не было последних, то не было бы и первых. Но, в конце концов, кто оказался в лучшем положении: ты или я? Я добился успеха. А ты?
Демокор гордо поднял голову.
- Я был занят поисками истины.
- И нашел?
Демокор презрительно улыбнулся.
- Поиск истины бесконечен.
- Поиск истины бесконечен, - обрадованно подхватил Надич. Следовательно, ты хочешь познать то, что никогда не будет познано, мало того: истина относительна, а значит, даже то, что ты уже познал, не абсолютно достоверно. Да, истина относительна. Для умирающих от голода пища спасение, жизнь. Но избыток ее может принести вред. Заметь, оба утверждения истинны и вместе с тем исключают друг друга. Огонь дает животворное тепло, но он же сжигает еретиков...
Демокор отметил, с каким значением незваный гость произнес последнюю фразу.
Глаза Надича сверкали, кулаки сжимались.
- ...Но не буду с тобой спорить. В пустых словесных битвах ты всегда одерживал верх. Поэтому я коротко обрисую тебе действительную ситуацию. Тебя не удивляло, что в течение столь длительного времени духовная стража даже не прикоснулась к тебе? А ведь и менее значительных еретиков давно сожгли! В одном нашем городе пятьсот двадцать три еретика за последние пять лет. Мыслитель, ты не думал об этом? Я прикрывал тебя, пускал стражу по ложному следу, уничтожал доносы, написанные на тебя!
Демокор недоверчиво покачал головой.
- Ты не веришь?! - будто из самой глубины своего естества надрывно выкрикнул Надич и впился в философа взглядом, который полыхал какой-то сладострастной ненавистью. - Так знай же: я верил в твои необыкновенные способности и знал, что ты добьешься огромной известности. И я оберегал и лелеял тебя, как оберегают и лелеют свинью хозяева. Но когда она становится достаточно жирной, ее закалывают. Так и с тобой. За раскрытие такого видного еретика, каким ты стал теперь, меня ждут большие почести. Но я получу еще больше, если мне удастся убедить тебя покаяться всенародно. Все смогут убедиться в моих достижениях в элоквенции. И в этом случае мне наверняка присвоят звание третьего носителя хоругви. Если же ты не согласишься раскаяться - смерть!
- Нет.
- Это твой окончательный ответ?
- Да.
- Тогда тебя сегодня же сбросят в пропасть со Святой скалы. Неужели не страшно? - Надич смотрел на Демокора почти с испугом. - Ты умрешь! Понимаешь, умрешь?!
- Я не боюсь. Пока я жив - смерти нет. А когда буду мертв, то смерть не сможет испугать меня.
- Ах ты, философ! - взвизгнул Надич. - Взять его!
Стражники поспешно протиснулись в узкий проем двери и, набросившись на Демокора, принялись деловито закручивать ему руки за спину.
Демокор неторопливо шел по узенькой тропинке, выбитой в скале. Слева был отвесный обрыв, справа - почти вертикально поднималась тяжелая серая масса скалы. Впереди шел один страж, позади - второй.
Вскоре они вышли на небольшую площадку над обрывом. Демокор посмотрел вниз: там, далеко внизу, на дне пропасти стояла безмолвная толпа из нескольких сотен человек. Перед толпой проповедовали по очереди трое монахов в белом. Они то воздевали руки вверх, то угрожающе махали в сторону площадки, на которой стоял Демокор. Лиц на таком расстоянии рассмотреть было нельзя, и только по непомерной худобе одной из фигурок философ догадался, что это Надич.
Здесь подвергали казни самых видных еретиков. Здесь еретики испытывались божьим провидением: если испытуемый, упав на камни, разбивался насмерть, то церковь признавала его невиновным перед богом и людьми. Но если оставался жив... Тогда преступника ждал костер.
Стражи напряглись в ожидании сигнала, по которому нужно столкнуть еретика в пропасть. Они слегка побаивались этого колдуна и еретика Демокора. Кто знает, что может взбрести ему на ум? Вдруг обернется птичкой и улетит? Прощайте тогда, обещанные три кувшина вина!
Но еретик ничего не предпринимал, и бледное лицо его, окаймленное ореолом седых волос, было спокойным. Он, щурясь, смотрел на толпу, думал о чем-то своем. Если бы стражникам кто-нибудь сказал, что человек в последние минуты своей жизни может размышлять о таком отвлеченном предмете, как время, они бы ни за что не поверили. Однако Демокор думал именно об этом.
Список преступлений Демокора, видимо, был немал, так как более часа монахи не могли закончить их перечисление. Оказалось, что не кто иной виноват в том, что весна была слишком холодной, лето - чрезмерно жарким, а осень - дождливой. Из-за Демокора, и только из-за него, красная болезнь унесла половину всех детей в городе.
- Смерть еретику! Смерть людоеду! - страшными голосами выкрикивали люди, нанятые Надичем.
Толпа наэлектризовалась и грозно ревела:
- Смерть!
Всем стало казаться, что стоит только уничтожить Демокора, как все изменится: урожай станет богатым, скот - тучным, а господин - добрым.
Стражники за спиной сопели все сильнее. Жаркое солнце раскалило их медные шлемы. По лицу, вызывая зуд, сбегал обильный пот. Новые кожаные нарукавники, выкрашенные в черный цвет, обжигали. Стражники возненавидели Демокора, словно он был непосредственной причиной их страданий.
Но вот наконец Надич, повернувшись к скале, несколько раз взмахнул рукой. Стражники крепко ухватили еретика под руки и повели к краю. Он глянул вниз, увидел светлые пятна обращенных к нему лиц, и его поразила внезапно наступившая тишина ожидания... Ожидания его смерти.
Он гордо расправил плечи, стряхнул с себя руки стражников.
- Не надо! Я сам.
И сделал шаг в пропасть.
И вдруг свет померк. Скалы раскололи трещины.
Трещины сливались, ползли все дальше. С грохотом рушились скалы, воздух с диким ревом устремлялся в черную пустоту. Но ужаснее всего был безумный вой толпы, метавшейся у подножия скал.
Наконец чернота поглотила все, кроме солнца. Оно изменило свой цвет: стало вначале оранжевым, а затем темно-багровым. Свет его слабел, лучи тщетно пытались пробиться сквозь невидимый заслон.
Но потом исчезло и солнце. Наступила полная темнота. И в этой темноте пульсировала мысль Демокора: "Что случилось с миром? Где я? Что со мной?"
- Машина эта из нового поколения! В ее мозгу около тридцати миллиардов псевдоклеток. - Кибернетик небрежно указал на многочисленные ящички и продолжил: - Вся машина - в ящиках. А на столе - пульт.
- Тридцать миллиардов, - задумчиво повторил Литератор, проводя пальцем по полированной крышке стола. - Почти как у человека.
- Это как сказать. Многие считают, что в мозгу человека надо учитывать и глиальные клетки. В машине я попытался смоделировать интуицию человека, его творческие способности. Памятуя о том, как