Главное, что было достигнуто на той встрече в кинозале Кремля: все недостроенные корабли США вводиться в строй не будут. Они будут разрезаны на лом. Причем, неожиданную поддержку мы получили от Великобритании. Министр обороны Александер и Эттли выступили против продолжения строительства американских кораблей, так как это вызывает дополнительный дисбаланс в морских силах. Пять линкоров 'Монтана', еще не спущенных на воду, никогда не коснутся воды. Верфи ВМС в Нью-Йорке, Судостроительной военно-морской верфи в Филадельфии и Судостроительной военно-морской верфи в Норфолке должны немедленно приступить к их разделке. Выводу из состава флота подлежали и все эскортные авианосцы. Их у американцев очень много: они прикрывали логистику в Тихом океане и в Атлантике. Стеттиниус, не ожидавший такого поворота событий, заговорил о практически готовой 'Монтане', ее сложной судьбе, что этот проект дважды замораживался, и что постройка этого корабля была просто невероятно дорогой, и, главное! Дженерал Электрик еще не получила деньги за ГЭУ! Давайте мы достроим его, а вместо него спишем более старые линкоры! В этот момент и вступили в бой англичане! 'Нет-нет-нет! Умерла - так умерла! У нас на достройке один линкор 'Вэнгард', и он на плаву, а ваши в доке. Все, что в доках - разбираем! А старые Вы и так спишете! Шестнадцать линкоров это очень много! '
Это - действительно много, и американцы согласились с тем, что это вызывает нездоровую конкуренцию. Плюс, они надеялись, что в конце концов им удастся создать 'ядренбатон' в ближайшее время, и старались оттянуть время, пока, соглашаясь или делая вид, что соглашаются с Советами и с Англией. Приходилось делать 'чиз', эти проклятые 'яйцеголовые' подвели под монастырь. Тайное становилось явью. Теперь понятно, почему сдалась Япония, видимо, ей сделали такое предложение, от которого нельзя было отказаться. Еще, ходят слухи, что в руки Сталина попали разработки японцев по биологическому оружию. Поэтому надо особо быть настороже. Стеттиниус ясно видел, что вчерашние верные союзники англичане о чем-то тихо перешептываются, и задают не совсем уместные вопросы. Перед выездом сюда они демонстрировали Атлантическую решимость и твердость, а сейчас тихо молчат в тряпочку. Понятное дело: до Америки Сталин не дотягивается, а Англия под боком.
Все мило попрощались со Сталиным и разъехались. Стеттиниуса передернуло от того, что Эттли отказался ехать в дом Жолтовского на Моховую, а уехали на Софийскую набережную к себе в посольство.
Эттли неожиданно прервал визит, и, по-английски, улетел в Лондон вместе со всей командой. Уже через два дня в Париже стало известно, что Бевин подал в отставку, и Эттли принял ее. Министром иностранных дел становится Хью Гейскелл, бывший помощник министра торговли, активный сторонник расширения торгово-экономических связей с СССР. В первый же день пребывания в кресле министра иностранных дел он отменил эмбарго на поставки продовольствия и промышленных товаров в Советскую зону оккупации. Сергей и Эттли встретились в Париже, где де Голль устроил довольно пышное празднество, посвященное тому обстоятельству, что Францию признали 'Великой державой'. Вместе с ним прилетел и Гейскелл, который сходу выдал предложения о расширении торговли с СССР, желании Англии участвовать в строительстве гидроэлектростанций Ангарского каскада, строительстве совместного пассажирского реактивного самолета. И, осторожно намекнул, что Англия хотела бы участвовать в 'мирном освоении ядерной энергии'. Речь о создании первой АЭС под Москвой в Пяткино шла на встрече в верхах в Москве. Сталин дал положительный ответ на предложения английской стороны. Там же в Париже стало известно, что Александер отказался быть министром обороны и этот пост достался самому Эттли, который совместил обе должности, как и его предшественник Уинстон Черчилль. Александер стал первым заместителем Министра обороны. Эттли, в беседе с Сергеем, высказался в том смысле, что лейбористское правительство желало бы не участвовать в гонке вооружений, и поддерживает высказанное предложение господина Сталина о запрете производства и накопления ядерного оружия. Этому бы способствовало создание эффективного европейского органа, отвечающего за безопасность в Европе. Впервые прозвучала мысль об едином военном командовании в Европе. Подразумевалось, что третьей стороной-участницей станет Франция, так как разговор шел и при де Голле.
Шарль де Голль, став признанным руководителем Франции, отменил смертный приговор правительства Виши в отношении Мориса Тореза, и тот стал официальный участником 'президентской гонки'. Обязательство провести во Франции 'свободные выборы' было главным условием остальных 'великих держав'. В выборах принимали участия все партии. Запрет на участие в выборах распространялся только на людей, сотрудничавших с гитлеровским режимом. Сразу после объявления указа о выборах во Франции, начались довольно активные боевые действия в Северной Италии, где была сильна компартия. Несколько бригад 'гарибальдийцев' объявили о начале освободительной войны против англо-американской оккупации. В Риме закрыли журнал 'Ринашита', и попытались арестовать его главного редактора Пальмиро Тольятти. Однако на полицейский участок, куда его привезли после ареста, напала хорошо организованная группа, и национального секретаря Компартии освободили, и он перешел на нелегальное положение. С этого момента находиться на территории Италии в форме иностранных армий стало небезопасно. Возглавлял 'гарибальдийцев' Луиджи Лонго (небезызвестный генерал Галло, прославившийся еще в боях в Испании). Численность бригад достигала 50-60 тысяч человек. Поводом для недовольства послужила концентрация французских колониальных войск правительства Виши, которых там разместили американцы. Они и стали объектами атак опытных партизан-коммунистов. Коммунистические отряды действовали и на территории Греции. Поддержку им оказывали их французские товарищи, обеспокоенные событиями в Южной Франции. В общем, пожарчик разгорался, и требовалось принимать решение.
Об этом и зашел разговор в Тулузе, где, все-таки, встретились Монтгомери, Гейскелл, Сергей и Молотов. Французов на переговоры поначалу не пригласили. Дело в том, что власть в Тулузе не признавала власти в