пропадала. За такую женщину Дмитрий готов был идти на смертный бой. С кем? Да с кем угодно! Её ласковые пальчики перебирали отросшие пряди кобышевских волос, а нежный голос звенел где-то в вышине немыслимыми переливами.

— Обиделся, как маленький ребёнок, — певуче засмеялась Вивьен, — и из-за чего? Из-за того, что кто-то оказался способнее. Разве в этом главное? Мы вместе, и нам хорошо. Вот главное. А остальное — просто стремление и развитие. Непрерывный процесс.

— Да не обиделся я, — попытался возразить Дмитрий. — Понимаешь, мне вдруг стало очень тревожно. Вот дотянусь я до третьего уровня, а ты за это время уйдёшь ещё дальше. И так будет продолжаться всегда. И не хватит у меня никаких внутренних резервов, чтобы тебя догнать. А наши ребятки вообще взлетят в недосягаемые выси. Ещё сегодня они — ученики, а завтра — могут тебя и не заметить на фоне общей картины Мироздания.

— Чушь! — Тараоки внезапно рассердилась, но даже это вышло у неё очень мило и непосредственно. — Не говори глупостей. Ты же сильный мужчина, Дима! Тебе не к лицу рефлексии. В конце концов, у нас впереди бесконечность, и никто не знает, какими мы станем завтра. Ты можешь себя представить мыслящим сгустком энергии? — Она снова засмеялась. — Живи сейчас. Дари мне свою любовь и не заглядывай в бездну. Всему своё время.

— Прости, Ви! — Кобыш ощутил огромное облегчение, повернул голову и зарылся носом в шелковистые складки её платья. — Я действительно перебрал с выводами. Как-то всё время забываю, что тоже теперь вечен. Прости!

— Вот так-то лучше будет. — Вивьен наклонилась и нежно куснула его за мочку правого уха. — А то пришёл весь как побитая собака. Тоже мне неудачник! Да если хочешь знать, ты по праву попал в число избранников эволюции. Ты у меня очень добрый, очень смышлёный и очень упорный. Просто у каждого в Мироздании своё место: у индиго — за горизонтом, а у нас пока здесь, в ближайших окрестностях звёздного дома.

— Знаешь, я вот подумал, — совсем оттаял Кобыш, — насколько они совершеннее нас. Даже если не подозревают о своих скрытых возможностях. Никита в давней алтайской заварушке остался единственным среди живых — а ведь взрыв произошёл рядом с ним — и впоследствии превратился в уникального мастера-наставника, властителя мальчишеских дум. Макс же, находясь в полубессознательном состоянии, воспринял всю информацию, оставленную в разрушенной лаборатории, и вообще только он видел при инициации мировую линию своего рода… А теперь представь, у Маши и Никиты родится ребёнок. И он будет индиго уже в третьем поколении, да ещё с роскошной наследственностью. Папа — мастер-наставник, мама — Замыкающая Круг, а дедушка с бабушкой — вообще в запредельных пространствах. Кем он захочет стать?

— Он займёт место у престола Господня, — серьёзно сказала Тараоки. — Помнишь? Бог — есть любовь. А у ребёнка Маши и Никиты любовь будет безгранична.

— Ты вправду так считаешь?

— Не берусь судить определённо. Будущее покажет. А пока поцелуй-ка меня покрепче.

— Поцелуй должен быть длинным и страстным, — пробормотал Кобыш, приподнялся на локте и коснулся губ Вивьен.