испанская отделка, итальянская сантехника. Американская кухня. Поменяла паркет на буковый. Повсюду витражи, искусственные цветы…

В квартире Марину встречали запахи французских духов, дезодорантов и арабского кофе с кардамоном.

И, конечно же, Люба, толстенькая, с грудью, перевешивающей задницу, с короткими ножками. Непременно в мини-юбке!

Марину это не касалось.

Знала: Люба трахалась по очереди с ментами и бандитами. Принимала и иностранцев. Долгое время у нежил какой-то серб — то ли любовник, то ли компаньон. Может, и то, и то вместе. Потом — венгр, художник.

Обычно Люба звонила сама:

— Приезжай!

Или наоборот;

— Мариночка! Лапуль, потерпи недельку!

Отдавала всегда целиком. С процентами. И когда за ней было двадцать тысяч баксов, и тридцать.

Сейчас должок составлял семьдесят тысяч.

«Ну, с Любой-то проблем не будет. Дело известное…»

Марина взглянула в окно. Утро началось пасмурно. К вечеру обещали дождь.

Мысли прервал звонок. Она взяла трубку.

— Алло!

Люба. Легка на помине. Голос шалый!

Произошло, как Марина и предполагала.

— Маринка! Лапуль! Можешь подъехать? Только прямо сейчас, а то уеду! Я богатенькая… Возьми тачку. Да! И все бумажки тоже!

Что заставило меня тормознуть?…

В женщине стоявшей на тротуаре, был естественный шарм, который я сразу отметил.

«Красивая дорогая женщина… Потенциальный клиент…»

Я был не из сексуально озабоченных. Красивые дорогие бабы не были девушками моей мечты. Вслед за поэтом, кажется, это был Михаил Светлов, я мог сказать что-то вроде того: «Зачем мне одному этот дворец?»

Я не представляю, как бы привез её к себе, пользуясь тем, что жена и сын были в отпуске.

Вдвоем мы бы странно смотрелись в подъезде нашего дома в Химках, бывшего в свое время предметом особой гордости жильцов, работников знаменитого ОКБ, руководимого не менее знаменитым Главным Конструктором, на нашей широкой лестничной площадке, ныне — с кисловатым запахом общественного неустройства.

Я не мечтал о дворце. Мне достаточно было этого дома довоенной постройки, с четырех-пятикомнатными квартирами, высокими потолками, большими кухнями и не удобными узкими балконами, не доросшими до лоджий.

Уволившись из конторы одновременно со своим другом — нынешним президентом охранно-сыскной ассоциации Рэмбо, тоже покинувшим розыск, мы недолго еще занимались личкой — играли в опасные игры телохранительства.

На короткий период попали в качестве секьюрити в германский город Оффенбах в немецко-американскую охранную фирму, не имевшую названия.

Тогда все было впервые.

В кампусе, куда нас привезли, жили одни россияне. Даже обслуга. Инструктора, официанты. В первый же вечер каждому из нас предложи самому выбрать себе оружие по руке. Я выбрал «вальтер-супер», Рэмбо — «глок». Нас вывели во двор, там стояли два «мерседеса».

Предложили пострелять по ним.

Это было, кстати, в канун нашего национального праздника — Дня работников уголовного розыска, 5 октября.

Все стреляли, я тоже разрядил обойму. Потом мы осмотрели «мерсы». А них не оказалось ни одной пробоины.

— Это будут ваши машины.

Фирма просуществовала не долго.

Рэмбо — дипломированный авиационный технолог по своему первому образованию — ушел на завод, чтобы вскоре снова оставить его уже будучи начальником сборочного цеха и заняться созданием ассоциации — знаменитого «Лайнса».

На короткое время я вернулся к первой своей профессии — к журналистике, но потом оставил ее. Был вице-президентом, отвечающим за службу безопасности большого банка…

Как и большинство граждан, мы не были виноваты ни перед Союзом, ни перед Россией, не затевали переворотов, денежных реформ, не приватизировали общественную собственность в качестве личной, не грабили сберегательные вклады, не крали сбережения пенсионеров.

Мы зарабатывали деньги, ставя на кон свои жизни.

Когда-нибудь будет установлено точно, что фанаты-менты — люди, с каким-нибудь двойным Y-хроматином в клетках, свидетельствующим об аномальном развитии…

Высокого роста, все выше своих родителей, агрессивные по характеру, идеалисты по своему сознанию, которым для утверждения себя постоянно требуется риск, опасности…

Уверовав в это окончательно, я пришел в «Лайнс» частным детективом, работающим по контракту, оставаясь при том руководителем собственной стремной фирмы по востребованию долгов, организованной на паях…

Устойчивая тенденция неисполнения решений судов по гражданским делам давно уже вызвала к жизни отработанную систему способов возвращения утраченного имущества фирмами, подобной нашей.

Финансовые вложения в такую фирму были минимальные.

Правда, клиентов было тоже негусто.

Фирма гонялась за заказами.

— Вам далеко? — Я притормозил.

— Теплый Стан…

Она поймала мое ненаигранное восхищение.

Как ей было не возгордиться: «Отлично причесана, свежа, дорогой деловой костюм, губы бабочкой. Ямочки на щеках…»

Мне казалось, я читал её мысли: «Долго торчать на углу не пришлось. Первый же водила проезжавшей „девятки“, высокий, худой, из типа „усталых“ — со впалыми щеками, серебром в короткой стрижке, которую народ уже прозвал „типа киллер“, — тут же притормозил… Я кажусь ему девочкой».

Я взглянул на часы.

Мои личные дела начинались через час.

Рэмбо — президент «Лайнса», мой шеф, ждал меня после обеда.

— Что ж, садитесь.

— Сколько?

— Назовите Вы сумму.

— Как насчет пятидесяти баксов?

— Согласен. И уже давно.

Она взглянула внимательно. Улыбнулась.

По дороге разговорились.

Не прямо — обиняками обозначили границы собственных интересов в бизнесе: у меня — ТОО с длинным перечислением возможных услуг.

По дороге она рассмотрела меня.

Я не комплексовал: «Не самый богатый, но и не нищий мент, каким был когда-то…». Туфли и галстук были абсолютно новые, дорогие. Костюм модный, сто процентов шерсти. Не бросающийся в глаза. Галстук, сорочка, носки подобраны со вкусом.

Между сиденьями сзади стоял тоже дорогой, темноватого цвета кейс с шифровым набором, выглядевший как кожаный.

— Я не представился. Александр. Можно Саша…

— Марина.

За разговором с Кутузовского проспекта в Теплый Стан — не ближний свет! — домчали быстро. Показалось: даже слишком!

— Вот и приехали…

Марина показала на семнадцатиэтажный дом, место парковки находилось сразу у торца.

Я перегнулся со своего места, открыл ей дверцу.

— Даже жалко расставаться.

— Я пригласила бы Вас с собой, но я тут по делу. Не предупредила заранее…

Ей тоже хотелось закрепить