Svat Бомж Псевдо-научно-фантастический рассказ обо всём понемногу

Никогда не разговаривайте с неизвестными.

М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Разговаривайте, не разговаривайте — это ни на что не повлияет.

Жизненный опыт

1

Был один из тех летних вечеров, что словно сошли с первых страниц романа «Мастер и Маргарита» — жаркий, томный, и в тоже время полный какого-то невыразимого трагизма. Обычный летний московский вечер.

В такие вечера особенно остро отчего-то тоскует душа, но сердце жаждет чтобы этот вечер длился бесконечно. Не хочется ни прохлады ночи с её беспокойным сном, то и дело прерываемым жужжанием мотоциклов или пьяными криками припозднившихся гуляк, ни следующего утра, дразнящего ароматом кофе, ни нового дня с его опостылевшей суетой…

Уже дней десять не было дождя. Солнце весь день пекло что есть мочи, и лишь под вечер, устав и закатившись за спины домов, уступало место слабому ветерку, который хоть немного охлаждал раскалённый асфальт и измождённых за день жарой городских обитателей.

В такой вечер грех торопиться заключить себя в бетонной камере-одиночке, даже и оснащённой кондиционером. Так и тянет хоть немного задержаться перед спуском в глубину пропотевшего метро, посидеть на лавке в ближайшем скверике, прихлёбывая тёплое выдохшееся пиво, или неспешно гулять, поедая фруктовое мороженное.

Игорь выбрал первое. Купив в ближайшем ларьке пару банок Гиннеса, он устроился на одной из немногих пустовавших в этот час лавочек. Ему не хотелось чтобы его уединение, довольно условное, нарушил хоть кто-нибудь. Он давно привык быть один, даже в переполненном, гудящим как улей офисе, или как сейчас, в сквере, который находился между его работой и ближайшей станцией метро.

Он открыл банку. Та с шипением исторгла из себя небольшое количество коричневатой пены. Игорь наморщился.

— Двадцать первый век на дворе, а ларьки с холодильником всё так же редки как и в двадцатые годы века минувшего, — по-философски высокопарно проворчал он себе под нос. Потом сделал глоток и скривился ещё сильнее.

— За продажу тёплого Гиннеса надо расстреливать на месте. Лучше б уж Пепси купил что ли, та хоть сладкая.

Влив в себя через силу, (не выбрасывать же, пиво всё-таки дорогое!), ещё немного отвратной тёплой жижи, Игорь, недовольно икнув, закурил.

После пары затяжек стало немного легче. Всё равно такая мелочь как тёплое пиво не могла испортить его настроение ещё больше. Больше было просто некуда.

На работе полный швах, того гляди отдел сократят. Лариска с сестрой умотала в Египет, а тут ещё эта чёртова жара…

— Осталось только Воланда повстречать, чтоб он мне напророчил скорый срез башки трамваем, как тому горемыке Берлиозу,^[1] — продолжал ворчать себе под нос Игорь.

— А что? Обстановка, как говорится, располагает. Только трамваи тут рядом не ездят, а так всё сходится — и жаркий вечер, и сквер, и тёплое пойло, будь оно неладно. Зато трамваи есть прямо возле моего дома. Так что голова с плеч, и свежий жмурик — в печь! Нормальный такой финал, да. Ну, мессир, где же Вы?

Игорь с недовольной ухмылкой на лице стал оглядываться по сторонам, рассматривая прохожих. Первая банка противного горького пива уже была преодолена чуть больше чем наполовину, и он чувствовал слабые волны охмеления. Настроение не улучшилось, зато появился какой-то азарт фаталиста, что иногда бывал у него спьяну.

Но нигде не было видно ни Воланда, ни кого-либо из его свиты. Разве что кот, под скамейкой напротив, торопливо поедал сосиску из брошенного кем-то недоеденного хот-дога, и искоса поглядывал в сторону Игоря. Вполне себе обычный кот, даже не чёрный, он никак не походил на того Кота из романа. А в остальном — просто прохожие. Разноцветная, разношёрстная масса индивидуумов. Кто-то как и Игорь, заправлялся напитками, оттягивая возвращение домой после работы, мамаши с колясками и вечными мобильниками возле уха, влюблённые парочки, шумная молодёжь. Кто-то неспешно проходит мимо, кто-то сидит на лавочке. Обычный пейзаж вечернего городского лета.

— М-да, никакой мистики. Сплошная банальщина. — разочарованно пробурчал Игорь, закуривая очередную сигарету.

— И чего меня на булгаковщину опять потянуло? — подумал он, — Вот с работы выкинут, время появится, обязательно перечитаю «Мастера».

Игорь любил эту книгу. Как, впрочем, и другие. О мистике, или лучше сказать — о тайном. Или нет! О смысле бытия, о том что не видно за повседневной суетой, или даже лучше сказать, о чём некогда задуматься, поразмыслить — вечные вопросы «кто мы? откуда? зачем?». «Бред старого романтика» — как иногда шутил сам Игорь.

«Вы, мужики, как большие дети, — парировала обычно Лариска — Нет бы думал о насущном. О деньгах. О семье, наконец. Так нет! Он всё в облаках витает!» — вздыхала она.

Игорь сплюнул, выматерившись вполголоса, отчего несколько голов на соседних лавочках обернулись в его сторону.

«Витает в облаках, — подумал он, — Меня ещё в школе выбешивала эта формулировочка. Нет, блин! Как вы, всю жизнь буду смотреть под ноги в поисках подножного же корма! Хрена с два!.. И так все свои мечты пустил под хвост, пытаясь соответствовать вашим стандартам — учёба, карьера. А тут ещё Лариса с созданием семьи торопит, — он отхлебнул ещё пива, — Мечтал писать музыку. Да и вроде неплохо получалось. А теперь вот с этой работой, когда я в последний раз свой синт^[2] из шкафа доставал, а?! Где мои нотные тетради, где блокнот со стихами?! Лорка выкинула разбирая антресоли, думала, видите ли, что это старый школьный мусор. Сука!» — последнее слово он произнёс вслух, чем снова привлёк недовольное внимание окружающих.

«Лариска, — подумал Игорь, — Ну зачем ты мне такая? Ведь мечтал всю жизнь о любви, большой и настоящей. И нате вам. Получил. Любовь до гроба, а по воскресеньям — „Ашан“. Или „Икеа“. Интересно, Ромео с Джульеттой ездили в „Ашан“ по воскресеньям? А, ну да, они же умерли. Повезло им» — скривился Игорь, сминая пустую банку из-под Гиннеса. Потом швырнул мятую жестянку в урну, что была метрах в двух от него. Та, срикошетив от грязно-зелёного бока урны, звонко шмякнулась на асфальт.

— Молодой человек, вы в общественном месте, а не в пивной! Дымите, распиваете тут понимаешь, сквернословите, да ещё и мусорите! — проблеял старичок на соседней лавке, нервно зашуршав своей газетой.

— Отелло промахнулся! — осклабился в ответ Игорь, — Экскюзе муа^[3] нах!

Старичок, гневно блеснув очками, вернулся к своей газете. Конфликт был исчерпан.