ничего, что может встретиться на пути в обычную ночь, все же разумнее пока убраться с открытого места. Неожиданности, которые поджидают похожих на нее колдунов-охотников, редко оказываются из разряда обычных.

Она зашагала в темноту, прислушиваясь, не раздадутся ли за спиной запинающиеся шаги. Но до нее доносились лишь смутные отдаленные шорохи. Удар кинжалом и крик означали, что хотя преследователя она не уничтожила, но все-таки отогнала на время в какое-то неведомое место. Помер он там или решил поохотиться на добычу попроще, Литанда не знала, да и не хотела знать.

Самым важным сейчас было найти убежище. Литанда путешествовала по этим дорогам уже много лет и помнила, что довольно давно где-то неподалеку находился постоялый двор. Никогда ранее она там не останавливалась из-за неприятных слухов о постояльцах, которые либо исчезали после проведенной там ночи, либо покидали его совсем не похожими на себя. Литанда всегда старалась обходить его стороной. Слухи ее не волновали, но она сумела продержаться в Старом Гандрине так долго лишь потому, что свято соблюдала первое правило выживания: не заботиться ни о чем, кроме собственных интересов. В редких случаях, когда любопытство или жалость побуждали ее вмешаться в чью-то судьбу, Литанда не раз успевала об этом горько пожалеть.

Но возможно, неведомая рука судьбы привела ее сюда, чтобы расследовать наконец слухи. Литанда окинула взглядом темную, не освещаемую даже лунным светом дорогу и заметила вдалеке слабый огонек. Что бы ее там ни ждало — постоялый двор с дурной репутацией, костерок охотников или логово дракона-оборотня, — Литанда решила, что поищет пристанища на ночь. Последний клиент, возжелавший услуг колдуна-охотника (тот, что заплатил за избавление от призраков в родовом особняке), наградил ее достаточной суммой, чтобы провести ночь в самой роскошной гостинице, так что, даже если не удастся получить заказ, чтобы сократить плату за постой, денег ей хватит. К тому же с лютней за спиной она скорее всего сумеет заработать на ночлег и еду пением: в этих местах менестрели встречались редко.

После нескольких минут быстрой ходьбы мутный свет превратился в ярко горящий фонарь над вывеской, где изображалась старуха верхом на свинье; надпись над рисунком гласила, что постоялый двор называется «Ведьма и боров». Литанда хмыкнула про себя: название показалось ей забавным, но настораживало, что при такой жизнерадостной вывеске из дверей не доносилось звуков музыки и веселья, — стояла такая же мертвая тишина, как на пустынной дороге. Литанде опять невольно вспомнились сомнительные слухи.

Где-то она уже слышала рассказы о ведьме, что превращала случайных путников в свиней и других животных, но никак не могла вспомнить, где именно. Однако если придорожная ведьма, пусть и питающая склонность к нетривиальным способам увеличения свиного поголовья (или же появления свинины на столе), окажется не по зубам адепту Синей Звезды, то Литанда получит по заслугам. Она поправила на плече лютню, спрятала осиротевшую рукоять в одном из обширных карманов мантии и решительно шагнула в полуоткрытую дверь.

Внутри оказалось светло, но только по сравнению с безлунной темнотой на дороге. Свет шел от очага, где тускло и как-то неприятно потрескивал бледный огонь. Вокруг очага собрались люди; сперва Литанда могла различить лишь силуэты, но, когда глаза привыкли к полутьме, она разглядела полдюжины мужчин и женщин и несколько замызганных детей. Все они отличались наморщенными лицами и вдавленными носами — те и правда выглядели немного похожими на свиные рыльца. Из полумрака медленно поднялась высокая дородная женщина в бесформенной, небрежно залатанной одежде, которая болталась на ней как мешок.

«Ага, — решила про себя Литанда, — она-то, должно быть, и есть ведьма. А эти детки вполне могут сойти за свиней». Придуманная насмешка очень ее развеселила.

Неприятным, гнусавым голосом хозяйка двора спросила:

— И кто вы такой, сэр, шляетесь по дороге, где, кроме призраков и нечисти, и ждать-то некого, да еще в такую поздноту?

Литанда едва не поддалась первому побуждению и не выпалила: «Меня сюда загнала черная магия; здесь в окрестностях бродит чудовищное нечто!» Но вслух все же примирительно произнесла:

— Я не призрак и не нечисть, а всего лишь странствующий менестрель; страх перед дорожными опасностями привел меня сюда в поисках еды и ночлега.

— Сию минуту, сэр, — ответила ведьма с неожиданным почтением. — Подходите к огню, обогрейтесь.

Литанда прошла сквозь толкающийся сброд; при ближайшем рассмотрении дети показались ей на удивление свиноподобными, а издаваемые ими звуки и сопение делали их еще более похожими на животных. Ей пришлось бороться с отвращением от их близости. К обращению «сэр», которым наградила ее хозяйка, Литанда отнеслась равнодушно. Она была единственной женщиной, когда-либо проникшей в таинственный орден Синей Звезды, и к тому времени, когда ее разоблачили (после посвящения в адепты и получения сияющей на лбу Звезды), она уже сумела бы оборониться от худших из наказаний. Поэтому вынесенный мастером Звезды приговор гласил: «Так будь же тем, кем ты хочешь казаться; ибо в тот день, когда любой мужчина, кроме меня, назовет тебя женщиной, магия покинет тебя, и ты станешь смертной».

Вот так и получилось, что уже более трех человеческих жизней Литанда бродила по дорогам колдуном-охотником, обреченная на вечное одиночество. Она не могла открыть свой истинный пол никому из мужчин, и хотя, встреться ей надежная женщина, Литанда могла бы ей довериться, таким образом ее наперсница стала бы мишенью для многочисленных врагов адепта Синей Звезды. Ее первую подругу поймали и пытали; она умерла, так и не открыв секрета, но с тех пор Литанда не решалась навлекать подобную опасность на кого-то еще.

То, что началось как уловка, маскарад, превратилось в образ жизни: теперь ни единый жест, ни единая мелочь не выдали бы в Литанде женщину. Для всех без исключения она выглядела высоким гладко выбритым мужчиной с роскошными светлыми волосами и сияющей между изогнутыми сбритыми бровями Синей Звездой. Под мантией мага она носила высокие, до бедер, сапоги, панталоны и короткую кожаную безрукавку со шнуровкой на груди, обтягивающую мускулистую, широкоплечую, без всяких сомнений мужскую, фигуру.

Ведьма-хозяйка принесла кружку и поставила ее перед Литандой. От кружки поднимался душистый пар, — очевидно, это подогретое вино с пряностями, фирменный напиток постоялого двора. Литанда поднесла кружку к губам, но пить не стала: одна из клятв, что ограничивали мощь адепта Синей