Литвек - электронная библиотека >> Иван Кузмичев >> Современная проза >> «Поступь империи» (сборник) >> страница 329
лавровыми ветвями и знаменами, у каждой дюжины спереди ехали два трубача.

Этот день должен запомниться всем надолго, а лучше навсегда, чтобы всякий участвовавший мог в старости рассказывать внукам о том, как видел великий всеобщий праздник.

Великая Северная война завершилась!

Что она дала патриархальной России? Многое, очень многое русский народ принял от окружающего мира, как хорошее, так и плохое, но это было необходимо нашему народу. Ведь любая страна, сравнима с отдельным человеком, ей требуется покинуть узкую местечковую сферу обитания и разными путями искать знаний: о мире, народах, истории и многое другое, о чем нельзя узнать сидя на одном месте. И чем шире круг общения, тем богаче результаты.

Именно поэтому жизнь народов всегда поделена на эпохи, неразрывно связанные с отдельными личностями, ведущими людей за собой. В древности силой оружия соединялись народы, ярчайшим примером этого является Александр Македонский, собравший в один кулак западную и восточную цивилизации.

Для России Петр, что Александр для Македонии, только намного умнее и дальновиднее, не стремящийся к мировой гегемонии, но в то же время осознающий важность и ценность Русского царства для остального мира. Дальновидный правитель, иногда позволяющий себе топорно работать как в прямом, так и переносном смысле.

Но как бы там ни было, роль Русского царства в этой почти пятнадцатилетней войне была исключительна, и не только на востоке Европы, но в ее центре.

Сидя сейчас за праздничным столом, слушая восхваления и здравницы, поневоле мыслями возвращаешься к прошедшим годам, к тому с чего начиналось и как это начиналось: древние фузеи с опорой на бердыше и мастеровым воинством, больше привыкшем к труду, чем к службе. Да, встряска была необходима не столько простому люду, сколько едва не заплесневелым замшелым мешающим расти вширь и глубь традициям! Но Петр не увидел за шорами европеизации скрытой угрозы для наших людей, он пытался привить им культуру чуждую и противоестественную, от которой больше неприязни и коварства, чем пользы. Но силен русский дух, его просто так на раз не вытравить!

Наблюдая за искреннем весельем народа я понял, почему наши люди всегда находят толику тепла для чужеземцев. Русский человек никогда не был спесив и надменен, он всегда старался помочь ближним. Часто раньше я спрашивал себя, почему так, ведь не будь мы такими добрыми, то половина мира давно бы лежала у наших ног, а вторая половина ежеминутно бы молилась богу о том, чтобы русские полки не развернули знамена и не начали грозный непобедимый марш по их землям. Но вот, наконец, ответ получен! И не где-то там, в Кремле сидя за толмутами древних и не на очередном квартальном Царском Совете. Ответ получен здесь, во время всенародного праздника, он прост, как и все гениальное.

Русские люди уже давным- давно имеют все, что нужно для счастливой жизни, им не жалко поделиться счастливой улыбкой и искренней радостью, никто из них не попросит за человеческие чувства платы.

"Ведь все мы братья, славяне, — с веселой грустью подумал я, целуя в сахарные уста царицу".

Как бы там ни было, эта война окончилась действительно блистательным миром для России! Пусть молчит Европа, ведь теперь на политической арене мира появился новый игрок: молодой, полный сил и энергии. Напряженные усилия, тяжелые жертвы были вознаграждены небывалой славой и неожиданной выгодой. Труд сотен тысяч русских людей не пропал даром и был блистательно оправдан. Великий народ оказался достоин своих великих предков!

Вместо эпилога

Август 1714 года от Р.Х.
Священная Римская империя. Сатмар.
В небольшом захолустном городке на окраине владений Габсбургов занималось зарево рассвета. Необычайно яркого алого.

Никто в городе не знал, что в доме бургомистра Хальна Твинера, внезапно уехавшего на полмесяца в свое поместье, уже неделю жили три иностранца: датчанин, саксонец и англичанин. К ним каждый день приезжал австриец. То о чем они говорили, было секретно, не даром возле дома, окруженного трехметровых каменным забором постоянно ходили два- три усиленных городских патруля. Никто и ничто не должны знать о чем беседуют этот квартет.

— Уважаемый сэр Уолтер вы в который раз говорите нам о том, что король поможет нам, но будет ли у него поддержка палаты Лордов и Общин? Извините, но все заверения, данные лично вами, не имеют никакой силы, при всем нашем уважении лично к вам, — хитро улыбаясь, спросил датский дипломат англичанина, сидящего напротив него.

— Вам недостаточно слова джентельмена, граф? — прищурившись, напрямую спросил датчанина барон Тисмар, успевший проявить себя на дипломатическом поприще в Утрехте и Париже, где едва не добился подписания сепаратного мирного договора с Людовиком.

— Что вы, уважаемый барон, для меня ваше слово неоспоримо, но вот для моего короля оно вряд ли что-то значит, как и мое слово для вашего, — белозубо улыбнулся Иохан граф Кальмаре.

На пикировку барон никак не отреагировал, да и чего скрывать, ведь хитрый датчанин ударил по больному месту. Ответить нечего, прав граф, что б его! Король у англичан не рыба и не мясо, он даже английского не знает, паршивый немецкий князек, бывший полусотенным претендентом на трон еще пару лет назад, вдруг по прихоти лордов взлетевший буквально до небес.

Георг Ганноверский вовсе не интересовался делами острова, он заботился только о личных материковых владениях.

Получив корону, он первым делом начал искать возможность увеличить родовые земли.

При всей пассивности князек, ставший по воле английских политических кругов королем в этом вопросе проявил ослиное упрямство. Его не волновали ни война с Францией и Испанией, ни нехватка судов для блокирования шведских портов на Балтийском море. Георг в свои 54 года был на редкость недальновидным и глупым правителем, что демонстрировал едва ли не каждый день собственным придворным.

Его кукольные германские "имперские" владения были для него всем, но для Англии они оставались клочком земли, убыточным к тому же.

И все же, как бы не был ничтожен монарх ему удалось продавить идею. Поэтому блажь короля, в конечном счете, была удовлетворена, но опять же исключительно, для того чтобы сколотить коалицию против набирающей мощь России.

Между тем австриец – полковник Альбрехт Клюнийский, верный сторонник принца Евгения почти не разговаривал и открывал рот, только если его напрямую о чем-то спрашивали. Саксонец же – фаворит Августа Сильного, герцог Мориц Вильгельм Заксен Цайц старался участвовать в обсуждении любой мелочи. Однако сейчас он молчал, следуя примеру полковника. Тема, выбранная