пышными грудями, округлыми животами и ягодицами. Это были красивые сны от гашиша, которого он отведал лишь самую малость, чтобы не впасть в глубокое забытье, остальную же порцию отдал верблюдам, и тем самым не отправил их разгуливать по райским кущам без своего заботливого пригляда. И Мустафа, и животные наслаждались сейчас грезами.

Над ними бушевала буря, и песок засыпал одеяла, потом изменивший направление ветер сдувал его. На краю рая верблюд дернулся, и внезапный холод обдал старые кости Мустафы. Он инстинктивно подался ближе к теплому животному, но верблюд отодвинулся подальше. Подтыкая вокруг себя одеяла, он придвинулся к другому верблюду. Но и тот отодвинулся, и теперь холод атаковал Мустафу с обеих сторон. Он начал медленно просыпаться.

Верблюды лениво, неохотно поднимались. Как всегда, когда нервничали, они тут же стали испражняться. Брызги, попадавшие на одеяло, заставили Мустафу окончательно проснуться. Сердито браня тех, кто вырвал его из сказочного сна, он отполз подальше от горячей с кислым запахом струи.

Стоя на четвереньках, он выглядывал из-под одеял. Внезапно дыхание застыло у него в горле. Из песчаной стены возник человек верхом на осле. Позади был еще один осел, седло на нем было свободно. Всадник повернулся к Мустафе.

А потом!.. Потом Мустафа испустил вопль ужаса. Человек был о двух головах! Два белых лица принадлежали одному телу. Своим жутким свирепым взглядом они пригвоздили Мустафу к земле.

Но Мустафа все-таки вскочил, как ошпаренный. Не замечая стегавшего по лицу песка, он побежал к палатке хозяина каравана.

— Эй-иии! Эй-иии! Это ангел смерти за нами пришел!

Фуад вышел из своей палатки, словно раскат грома, схватил Мустафу великанскими ручищами, поднял в воздух, будто младенца, и зверски тряс его.

— Заткнись! — гремел хозяин каравана. — Мало нашему господину мороки с женой, так ему еще надо, чтобы ты с перекуру нес всякую чепуху!

— Ангел смерти! Я видел его! — У Мустафы стучали от ужаса зубы. Он показал рукой. — Гляди, вон там! Около верблюдов!

На крики сбежались еще несколько человек. Они все глазели в указанном Мустафой направлении. Стон ужаса вырвался у людей, когда из мглы слепящего песка показались два ослика: на первом осле восседал двуглавый человек.

Почти так же быстро, как появились, люди исчезли, каждый спрятался в своем укрытии, оставив Мустафу трепыхаться в руках Фуада. Машинально Фуад ослабил руки, державшие караванщика; маленький человечек выскользнул из них и нырнул в палатку, предоставив Фуаду встретиться с ангелом смерти один на один.

Почти парализованный, Фуад смотрел, как подошли и остановились подле него ослы. Всадник человеческим голосом промолвил:

— Ас-салам-алейкум!

— Алейкум-ас-салам! — машинально отозвался Фуад.

— Прошу, помогите мне, — сказал всадник. — Мы несколько дней блуждали в буре, и моя жена нездорова, того гляди родит.

Медленно, осторожно всадник начал спешиваться. И тут Фуад увидел, что одеяло всадника укрывало двоих. Он быстро шагнул вперед.

— Так, — тихо проговорил он. — Давайте я вам помогу.

Из темноты появился Самир, одетый в плотный бежевый халат.

— Что случилось? — спросил он.

Фуад повернулся к нему, на руках у него, как перышко, лежала женщина.

— Эти путники, господин, заблудились в буре.

Мужчина стоял, устало опираясь на своего осла.

— Не знаю, сколько дней мы проплутали… — Он начал бессильно сползать наземь.

Самир поддержал его под руку.

— Обопрись на меня…

Мужчина посмотрел с благодарностью.

— Моя жена… — промолвил он шепотом, — она больна. Без воды.

— С ней будет все в порядке, — подбодрил Самир. Он посмотрел на хозяина каравана. — Отнеси ее в мою палатку.

— Ослы… — проговорил человек.

— О них тоже позаботятся, — сказал Самир. — Добро пожаловать в мой дом.

Лицо путника было иссечено песком и кровоточило, губы распухли и покрылись волдырями. Руки в рубцах и шрамах полностью скрывали маленькую чайную чашку, которую он сейчас держал. Ростом он превосходил Самира, в нем было почти шесть футов, у него был крупный нос и прикрытые распухшими веками проницательные голубые глаза. Он не сводил их с Самира, и вот доктор выпрямился над койкой, на которой лежала жена путника.

Самир не знал, что сказать. Женщина умирала. Организм был почти полностью обезвожен, еле прощупывалась ниточка пульса, давление крови было опасно низким.

— Сколько дней вы провели в этой буре?

Мужчина посмотрел на него. Покачал головой.

— Не знаю. Это казалось вечностью.

— Плохи ее дела, — сказал Самир.

Человек помолчал. Он глядел в свою чашку. Губы его шевелились, но до слуха Самира не долетало ни звука. Но все-таки он расслышал молящий голос.

— Ты доктор?

Самир кивнул.

— Она будет жить?

— Не знаю, — ответил Самир.

— Моя жена хотела, чтобы наш ребенок родился на Святой земле, — сказал человек. — Но англичане не дали бы нам визы. Вот мы и подумали, если пересечь пустыню, мы могли бы проникнуть в страну с тыла.

— Как это? На паре ослов?! — В голосе Самира послышалось недоверие. — Вам же надо еще пройти шестьсот миль по пустыне.

— Налетела буря, и мы потеряли свои припасы, — добавил человек. — Это был сплошной кошмар.

Самир снова склонился над женщиной. Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошла Аида, служанка жены.

— Приготовь сладкой воды, — сказал он. Когда служанка вышла, он вновь обратился к человеку. — Попытайтесь заставить ее проглотить немного питья.

Человек кивнул. Какое-то время сидел молча, затем заговорил:

— Вы, конечно, уже поняли, что мы евреи?

— Да.

— И все-таки хотите помочь нам?

— Мы все путешествуем по одному морю, — отозвался Самир. — А вы отказались бы мне помочь, окажись я в вашем положении?

Незнакомец покачал головой.

— Нет. Как бы я мог, будучи человеком?

— Стало быть, так оно и есть. — Самир улыбнулся и протянул руку. — Самир Аль Фей.

Человек пожал руку и назвался:

— Исайя Бен Эзра.

Аида принесла блюдце и ложку и подала хозяину.

— Принеси чистую салфетку, — распорядился Самир.

Он присел рядом с койкой, взял из рук Аиды салфетку, смочил ее в теплой воде и прижал к губам женщины.

— Смотрите, как это делается, — сказал он Бен Эзре. — Вы должны легонько разомкнуть ей губы и выжимать капли ей в рот. Это единственное, что я могу предложить вместо внутривенного вливания глюкозы. Только делайте очень медленно, чтобы она не поперхнулась.

— Я понял, — сказал Бен Эзра.

— Теперь я должен позаботиться о собственной жене.

Бен Эзра вопросительно взглянул на него.

— Мы добираемся