тоталитарный и демократический режимы преследуют одну цель, которая состоит в обуздании «великого чудовища», — именно так называл народ Александр Гамильтон.

Установление контроля над массой населения всегда представляло важнейшую задачу для власти и аристократии, в особенности после первой демократической революции в Англии в XVII веке. Аристократы, которые сами называли себя «благородными мужами», пришли в ужас, когда «кучка легкомысленных тварей в человеческом обличье» отвергла всю систему основополагающих принципов гражданского конфликта, развернувшегося между королем и парламентом в Англии. Она выступила за формирование правительства «из числа своих соотечественников, которые понимают их нужды», а не из круга «аристократов и джентльменов, устанавливающих им законы. Их власть дана под страхом, и страхом же они управляют народом, чьих горестей не ведают». Благородные мужи обнаружили, что если народ настолько «испорчен и коррумпирован», что дарует власть слабым недостойным людям, то они скорее откажутся от власти в пользу меньшинства порядочных людей. Почти три века спустя данная позиция нашла свое отражение в общественных идеалистических взглядах В. Вильсона. Выходит, за пределами США Вашингтон стремится внедрить принцип правления «достойного меньшинства». Во внутренней политике необходимо поддерживать систему принятия политических решений элитой при одобрении общества. Данную систему можно скорее назвать «полиархией» — в терминологии политической науки — чем демократией^{5}.

Будучи президентом, Вудро Вильсон зачастую прибегал к использованию репрессивных мер даже во внутренней политике США. Однако в обществах, достигших высокой степени свободы и прав в ходе длительного гражданского противоборства, такая тактика обычно не применима. К моменту избрания Вильсона президентом политические элиты США и Великобритании глубоко осознали, что принуждение в их обществах мало эффективно и что лучше разработать способ приручения «чудовища», воздействуя на общественное мнение и изменяя ценностные установки граждан. Воплощением в жизнь этих целей занимаются целые индустрии.

По мнению самого Вильсона, для поддержания «стабильности и правопорядка» власть должна быть отдана в руки представителей аристократической элиты, несущей в мир «возвышенные идеалы»^{6}. Эту мысль разделяли ведущие общественно-политические мыслители. Уолтер Липман в своих передовых работах о демократии однажды высказал тезис о том, что «народ нужно поставить на место». Частично этого можно добиться через «систему выработки общественного консенсуса», «осознанную практику и постоянную организационную форму управления массами». Такой революционный подход к применению демократических принципов дает возможность «классу специалистов» удовлетворять «общественные потребности», которые «зачастую совершенно не совпадают с общественным мнением». По сути, это ленинский идеал. Липман изучал динамику революционных изменений общественной демократической практики непосредственно в качестве члена Комитета Вильсона по общественной информации. Данный Комитет был создан для координации проведения военной пропаганды и в своей деятельности достиг значительных успехов, стимулируя милитаристские устремления.

Липман считал, что «ответственные лица», принимающие основные политические решения, должны «быть свободны от рева и негодования оголтелого стада». Это невежественные и назойливые аутсайдеры должны быть «наблюдателями», а не «участниками» политического процесса. Это «стадо» не выполняет никакой политической функции: оно время от времени голосит на выборах в поддержку того или иного представителя правящего класса. Ответственные лица приобретают свой статус не благодаря наличию особого таланта или знания, но по факту сознательного подчинения существующей системе властных отношений и верности ее организационным принципам. Необходимо, чтобы ключевые общественные и экономические решения принимались в рамках институтов с иерархичным авторитарным контролем, в то время как участие пресловутого «чудовища» сводилось к ограниченной сфере общественной жизни.

Нет однозначного мнения относительно того, насколько эта сфера должна быть ограничена. Представители неолиберальной мысли последних 30 лет считали, что общественная жизнь должна быть предельно ограничена, при этом процесс принятия политических решений отдается на откуп неподотчетным местным олигархическим кланам, тесно связанным между собой и с властями ряда влиятельных штатов. Демократия может продолжать существование только в крайне урезанном виде. Сторонники курса Рейгана-Буша занимают крайне радикальные позиции в этом отношении, но поле их деятельности достаточно ограничено. Некоторые полагали, что политический спектр вообще отсутствует, высмеивая политологов, которые зарабатывают на жизнь сравнением показателей телерейтингов комедийных шоу на телеканалах Эн-би-си и Си-би-эс во время избирательной кампании. «Посредством негласных договоренностей две главные партии превращают дебаты на выборах в президенты в политический театр кабуки, [в котором] исполнители знают свои роли и все следуют установленному сценарию». Даже если «они хорошо сыграют принципиальность», не стоит это воспринимать всерьез^{7}.

Если общество перестает быть аполитичным, происходит «кризис демократии, который необходимо преодолевать через реформирование институтов, ответственных за „воспитание молодежи“, — школ, университетов, церквей и пр. Также посредством установления государственного контроля СМИ, если недостаточно самоцензуры»^{8}.

Подобные взгляды восходят к авторитетным конституционным источникам. Дж. Мэдисон полагал, что власть необходимо отдавать в руки наиболее состоятельным (людям, которых можно назвать «солью нации»), наиболее успешным гражданам, которые понимают, что основной задачей правительства является «защита процветающего меньшинства от нападок большинства». Мировоззрение Мэдисона было докапиталистическим. Он верил, что просвещенный правитель и «благонамеренный мыслитель», призванные управлять, смогут «распознать ключевые интересы своей страны» и защитить их от вреда, наносимого им демократическим большинством. Мэдисон полагал, что можно избежать вреда посредством введения системы разделения властей, которую он сам и разработал. Позднее он с опасением заключал, что с увеличением числа тех, кто «готов работать при любых условиях, но в глубине души лелеет надежды о более справедливом распределении благ», могут возникнуть