когти.

— Агата, открой дверь!

Кот набросился на неё, метя прямо в лицо. Софи закричала. Между ними возникла рука, ударом отбросившая кота вниз.

Софи подняла глаза.

— Жнец извел всех птиц, — сказала Агата.

Отвратительный купол её волос выглядел так, будто их покрыли нефтью. Ее неповоротливое черное платье, бесформенное как картофельный мешок, не могло скрыть странно бледную кожу и выступающие кости. Глаза божьей коровки были навыкат на её впалом лице.

— Я подумала, мы сходим погуляем, — сказала Софи.

Агата прислонилась к двери.

— Все никак в толк не возьму, почему ты со мной дружишь?

— Потому что ты милая и забавная, — ответила Софи.

— Моя мама говорит, что я резкая, и брюзга, — сказала Агата. — Так что одна из вас лжет.

Она протянула руку к корзинке Софии, и откинула салфетку, чтобы обнаружить под ней сухое печенье без отрубей и без масла. Агата одарила Софи уничтожающим взглядом и удалилась в дом.

— Ну, так мы можем прогуляться? — спросила Софи.

Агата начала закрывать дверь, но потом увидела её унылое лицо. Словно Софи была вся в предвкушении от их предстоящей прогулки.

— Только быстро. — Агата прошла мимо неё. — Но, если ты ляпнешь нечто самодовольное или высокомерное, или мелкое, я выпущу за тобой из дому Жнеца.

Софи бросилась за ней вдогонку.

— Но тогда ведь я не смогу разговаривать!

Спустя четыре года, наступила страшная одиннадцатая ночь одиннадцатого месяца. По окончании солнечного дня, площадь кипит подготовкой к прибытию Школьного директора. Мужчины заточили мечи, расставили ловушки, и установили ночных стражей, пока женщины выстроили детей и хорошенько над ними поработали. У красавиц были отрезаны волосы, зубы вычернены, а одежда разодрана в лохмотья; неказистые на вид отмыты до блеска, укутаны в яркие цвета и закрыты вуалью. Матери умоляли своих прилеженок ругаться или избивать своих сестер, худшие были подкуплены молиться в церкви, в то время как остальные пели деревенский гимн: «Блаженна будь Обыкновенность».

Страх превратился в заразное поветрие. В полутемном переулке мясник с кузнецом обменивали книжки со сказками на подсказки, как спасти их сыновей. Под покосившейся башней с часами две сестры перечисляли имена сказочных злодеев в поисках прототипов. Группка мальчишек приковала себя друг к другу, а несколько девчонок спрятались под школьной крышей; из-за кустов в маске выскочил ребенок, чтобы напугать свою мать, за что тут же отхватил подзатыльник. Даже бездомная карга ожила, прыгая перед скудным огнем, каркая:

— Сжечь сказки! Сжечь их все!

Но никто не послушался и никакие книги не сжег.

Агата вытаращилась, не веря своим ушам.

— Да как это весь город верит в эти сказки?

— Потому что они взаправдашние.

Агата остановилась.

— Ты же не можешь на самом деле верить, что легенда правдива.

— Ну конечно же, я верю, — ответила Софи.

— Что Школьный директор похищает двоих детей, забирает их в школу, где одного учат Добру, другого — Злу, и они попадают в сказки?

— Именно так.

— Скажи, если увидишь печь.

— Почему?

— Хочу засунуть туда голову. И чему именно, скажи на милость, учат в этой школе?

— Ну, в Школе Добра, учат мальчиков и девочек, как я, как стать героями и принцессами, как справедливо править королевствами, и как найти свое «Долго и Счастливо», — объяснила Софи. — В Школе Зла, тебя научат, как превращаться в злобных ведьм и горбатых троллей, как накладывать проклятья и плести злые чары.

— Злые чары? — хихикнула Агата. — Кто до этого додумался? Четырехлетка?

— Агата, доказательства в книгах-сказках! На картинках пропавшие дети! Джек, Роза, Рапунцель — у них всех есть свои сказки…

— Ничего я не вижу, потому что не читаю тупых сказочек.

— Тогда почему у тебя стопка книг рядом с кроватью? — спросила Софи.

Агата сердито насупила брови.

— Слушай, кто вообще это сказал, что книги взаправдашние? Может это проделки книготорговцев. Может Старейшины отпугивают нас от леса. Каким бы ни было объяснение — это не Школьный директор и не злые чары.

— Так кто же ворует детей?

— Да никто. Каждые четыре года, два идиота уходят плутать в лес, в надежде испугать своих родителей, только для того, чтобы заблудиться или стать добычей волков, и, как там говорится, легенда продолжает жить.

— Это самое дурацкое объяснение из всех, что мне доводилось слышать.

— Не думаю, что я здесь Дурочка, — парировала Агата.

Что-то такое в том, что её обозвали дурочкой, заставило кровь Софи закипеть.

— Тебе просто страшно, — сказала она.

— Ну да, — Агата рассмеялась. — И с чего бы мне было страшно?

— Потому что знаешь, что отправишься вместе со мной.

Агата перестала смеяться. А потом её взгляд скользнул мимо Софи на площадь. Деревенские смотрели на них, как на прекрасное разрешение загадки. Добро — в розовом, Зло — в черном. Идеальная пара для Школьного директора.

Все еще застывшая Агата наблюдала за тем, как её буравили дюжины испуганных глаз. Ее первой мыслью было, что послезавтра они с Софи будут в мире и спокойствие наслаждаться прогулками. Рядом с ней, Софи наблюдала, как дети запоминали её лицо на случай его появления однажды на страницах сказки. Её первой мыслью было, коли на Белль они смотрели точно так же.

А потом, в толпе, она увидела её.

Голова обрита, платье грязное, Белль стояла на коленях в грязи, лихорадочно пачкая свое лицо. Софи втянула носом воздух. Белль была как все. Ей хотелось выйти замуж за мужчину, который располнеет, обленится, и станет придирчивым. Ей хотелось монотонных будней за готовкой, уборкой, шитьем. Ей хотелось копаться в навозе, доить овец и убивать визжащих свиней. Ей хотелось гнить в Гавальдоне до тех пор, пока её кожа не покроется коричневыми пятнами, а зубы не выпадут. Школьный директор никогда не заберет Белль, потому что она не принцесса. Она… ничто.

Победа, снова просияла Софи от вида жалких деревенских жителей и наслаждалась их взглядами, как сияющими отражениями…

— Пошли, — сказала Агата.

Софи развернулась. Глаза Агаты приклеились к толпе людей.

— Куда?

— Подальше от людей.

Когда солнце ослабло до красного шара, две девочки, одна красивая, другая уродливая, сидели бок о бок на берегу озера. Софи упаковывала огурцы в шелковый мешочек, пока Агата чиркала спичкой и тушила её об воду. После десяти спичек, Софи зыркнула на неё.

— Это меня расслабляет, — сказала Агата.

Софи попыталась втиснуть последний огурец.

— Почему кому-то, такому как Белль хочется остаться? Кто бы выбрал это вместо сказки?

— И кто по доброй воле решит