в проклятии больше: он или она. Пожалуй, их крики и вопли – одно из самых ярких воспоминаний моего детства о семье.

Бывший советник короля выглядел жалко. Скелет, обтянутый кожей. Запах тления, витавший в воздухе, напоминал о фамильном склепе, куда уже отнесли тело той, что считалась моей матерью.

- Ближе, - прохрипел полутруп, вращая белками запавших глаз.

Содрогнувшись от отвращения, склонилась над отцом. Кроме меня в спальне находился лекарь Сипарк и нотариус Соражес. Остальные лекари и маги разъехались еще после похорон матери.

- Я советник Диглепта, - вновь раздался его хрип, - должность наследственная. Во время болезни меня заменяет безродный Робер, ты выйдешь за него, дашь свою фамилию и родишь наследника мужского пола в течение пяти лет, чтобы сохранить наш род при короле…

Дар речи вернулся ко мне не сразу. Потрясенная, склонялась над лицом отца и замечала очертания его черепа, тонкие вздувшиеся вены на шее. Он не может заставить меня! Я совершеннолетняя!

- Отец, не понимаю…

- Тупая безмозглая девка! – Неожиданно громко вскричал полутруп, и сразу же испустил дух.

За моей спиной послышался вздох облегчения. Сипарк подошел к телу, пощупал пульс и констатировал смерть. Нотариус приложил к губам покойного магическое свидетельство, заверив слова лекаря.

- Господин Соражес, мой отец видимо был не в себе…

- Нет, леди Эльвина, вот документы, ознакомьтесь.

Соражес протянул незапечатанный конверт. В нем оказалось два листа стандартного магического договора, с соответствующей гербовой печатью отца и неизвестного мне Робера. По этому документу я должна была выйти замуж за Нейта Робера и выполнить условия отца, или добровольно заточить себя в башне Отверженных.

Это не со мной. Я сплю, и вижу кошмар. Мечты о самостоятельной жизни после совершеннолетия рухнули. Отец воспользовался забытым нынче договором на крови, и мне, в случае отказа от замужества или заточения в башне, предстояло умереть.

Перед свадьбой с Робером появилось время осмыслить произошедшее и примерно представить свое будущее: три траурные недели. Немногочисленные дальние родственники, приезжавшие выразить свои соболезнования, более всего интересовались завещанием, нежели моей свадьбой. Приезжал и Нейт Робер. Он не произвел на меня впечатления: грузный мужчина с холодным расчетом в глазах. В замке не осталось ни одной комнаты, куда бы он не зашел, ни одной неощупанной гардины, и не пересчитанной серебряной ложки. Меня тоже хотел пощупать, но я нечаянно отдавила ему ногу, и уколола иголкой (сидела в кресле с вышивкой). Нейт отступил, пообещав сладкую ночь после свадьбы. Я всерьез задумалась о башне Отверженных.

Соражес снабдил меня вырезками из газет и парочкой книг, посвященных башне. Информация, полученная из них, не воодушевляла. Если с Робером я могла рассчитывать на жизнь, то узники башни умирали в среднем за два-три года. И дело было не в том, что башня на самом деле являлась своеобразной добровольной тюрьмой – башня питалась жизнями людей, будучи созданной во времена расцвета некромантов.

Нейта Робера можно будет избегать, игнорировать и, в конце-концов, он без меня никто. В случае моей смерти в замужестве, состояние, должность и фамилия наследовались моими детьми (если, конечно, таковые у нас родятся). А мне лишь восемнадцать, и я ничего не видела в своей жизни, кроме стен школы и скандалов родителей!

Робер жил в столице, и я должна прибыть к нему – нашу свадьбу устраивала сама королева, которой мне предстояло быть представленной. Жених не озаботился моим комфортным прибытием ко двору, попросту сэкономив на прямом телепорте, поэтому я отправилась в путь в крытых санях, в сопровождении двух служанок, четверых воинов и одного кучера.

Зима входила в свои права, осыпая землю снегом, точно сахарной пудрой. Дорога предстояла длинная, четверо суток по обледенелому тракту, с остановками на ночлег в постоялых дворах. Воины ехали верхом, окружив сани. Молодые и статные они привлекали моих служаночек, и те то и дело прилипали к окнам, посылая в сторону мужчин красноречивые взгляды. Поначалу пыталась усмирить их. Бесполезное сотрясание воздуха!

Достав заранее приготовленную книгу, я окунулась в философский трактат Эона Бирантийского о жизни и смерти, невольно возвращаясь мыслями к фамильному склепу Лаитов, где лежали останки тех, кто дал мне жизнь, и кто так эгоистично распорядился ею по своему усмотрению.

За окнами стало темнеть, и я оторвалась от чтения, когда буквы на страницах стали теряться в сумерках. Мы ехали через редкий лес, довольно безопасное и тихое место, вот-вот, по словам кучера, должен был показаться постоялый двор. Служанки, убаюканные ходом саней, спали напротив меня, укутанные в шубы. Хорошо, перед поездкой вытрясла из домоправителя амулет от холода – перстень с маленьким рубином, и могла не закапывать себя под тяжесть меха. Оживленные беседы воинов так же стихли, мы продвигались по дороге в вечерней морозней тишине.

Я смотрела за окна, на кромки обнаженных деревьев в фиолетовом инее, на обледеневшую обочину, на свинцовое небо в тучах. Внезапно в глубине леса кто-то или что-то взвыло и в то же мгновение мы оказались в центре бурана. Сани трясло, девушки напротив меня истошно визжали, вцепившись друг в дружку, меня кидало из стороны в сторону. Несколько раз я ударилась головой о стены саней и перед глазами все поплыло. Вой ветра снаружи леденил душу, снег миллиардами острых иголок вонзался в стены, или это снежные драконы пытаются открыть сани? Я закричала, вцепившись в ручку двери, что есть силы. Сани приподняло в воздухе, служанки свалились на меня безвольными телами, и я потеряла сознание.

Когда пришла в себя, буран за стенами стих. Я была одна, открытые двери саней и следы на глубоком снегу красноречиво говорили о том, что служанки бросили свою госпожу, не удостоверившись даже, жива я или нет. Ни кучера, ни лошадей, а тем более воинов. Вокруг лес, обломанные стволы деревьев и острые сучья. Безлунная ночь и жуткая тишина.

- Эни! Дарина! - позвала я служанок.

Я звала их еще некоторое время, скорее, чтобы слышать свой голос, а не в надежде найти девушек. Убежали, что ж, надеюсь, не заблудятся, и не попадут в лапы каким-нибудь лесным хищникам. А я посижу в карете до утра, благодаря перстню не замерзну.

Кое-как соорудив постель из шубы и меховых накидок, я улеглась в санях. Сон не