Жукова ЛюдмилаЛетописец и ведунья
Людмила Жукова ЛЕТОПИСЕЦ И ВЕДУНЬЯ Они давно уже жили у берегов этой холодной многоводной реки - ждали возвращения разведчиков, посланных в ту сторону, откуда встает солнце, и в ту, где оно бывает в полдень. После теплых, почти без снега, зим далекой теперь родины - у берегов Лазурного моря, им казалось здесь холодно и неприютно. Женщины племени споро нашили для всех теплые меховые одежды, которые пахли кислой овчиной, но зато не продувались свирепыми сивергами. И только один Летописец ходил по-прежнему в короткой кожаной накидке из кожи буйвола с разрезами для рук, из-под круглого выреза которой выглядывала белая полотняная рубаха с вышивкой: прямоугольник, поделенный на четыре квадрата, и в каждом по крохотной точке-солнцу. Летописец был пришлый, из примкнувшего к ведунам горного племени смуглый, кареглазый, черноволосый, с прямым коротким носом и удивительной детской улыбкой. Он был один такой среди белокурых и светлоглазых юношей-ведунов. Но совсем не потому приметила его Инда - девушка, Хранящая Наследство. Женщины, Хранящие Наследство, жили в странной отчужденности от остальных, быстро старевших и умиравших. Хранящие Наследство были молоды и прекрасны сколь угодно долго, пока не притрагивались к Наследству, завещанному предками - детьми Солнца. Инда о нем до сих пор никогда не вспоминала. Жила весело, беззаботно, перенося стойко лишения кочевой жизни, холод и зной, тяжкий домашний женский труд и большую охоту, в которой участвовала наравне с мужчинами. Только в военные походы ведуний не брали, чтобы не погибли от случайной стрелы. Кроме этих для всех обычных дел, Инда училась у своей старой бабки Веданью. Она уже знала, как лечить травами и заговорами, как властвовать над своим телом, как силой своего взгляда остановить руку врага, занесшего над ней меч. Летописец же вел веды: он записывал на маленьких обожженных досках все, что случилось в союзе племен, отправившихся в долгий путь за солнцем, и сейчас жил среди ведунов, ожидая разведчиков с их новостями. Он так же, как все, лихо ездил на коне и перепрыгивал с закрытыми глазами с одного скакуна на другого. Одинаково метко прыскал стрелами из лука и каменными ядрами из пращи. Мог вмиг развести костер одним ударом кресала... Словом, он был славный воин. Но еще он слагал стихи. И когда он, проводя тонкими смуглыми пальцами по струнам гуслей, пел о бранных походах предков, юноши, загоревшись, хватались за мечи, готовые в тот же час идти на бой. А когда пел о любви, девушки искали потеплевшими глазами своих возлюбленных. У Инды не было возлюбленного, и она полюбила Летописца. Однажды он подошел к ней и позвал за собой. Она не спросила куда. Она поднялась с прибрежного камня, на котором сидела, засмотревшись на текучий бег речных струй, и пошла за ним. Глухо бились волны о крутой скалистый берег, и под их мерный рокот в ее пахнущей хвоей хижине Летописец говорил слова, от которых непривычно кружилась голова и которых не было в самых нежных его песнях. Как много ласковых слов знает их древний язык! И как же редко произносят они их, забыв в тяготах походов, в ежедневных заботах о хлебе насущном... А Летописец помнил эти слова. - Ты, как маленькая горная речка, струишься в моих объятиях! - говорил он. - Ты, как белая березка с нашей родины, нежна и бела, а глаза твои зелены, как ее весенние листочки... Ты горлинка моя, ты свет мой ясный. Семь раз осветило землю солнце, семь раз покинуло ее, уйдя на покой. Семь дней жил в хижине Инды смуглолицый поэт, шепча слова любви и верности на долгие 150 лет. Воины не живут столь долго - они умирают в бою или от ран дома. Живут 150 лет и даже больше мудрецы-старейшины, а Летописец - и воин и мудрец. Проживет ли он столько же, чтобы вместе с ведуньей Индой достичь заветного рубежа - той черты, где сливается небо с землей, образуя манящий всех ведунов окоем? Инде хотелось верить, что да. На седьмой день мальчишка-глашатай оповестил разбросанные по всему берегу хижины ведунов, что вернулись разведчики оттуда, где встает солнце. Инда и Летописец были среди встречающих. Голосили женщины, посыпая пеплом голову, двенадцать юношей, сыновей их, не вернулись, остались там, в стране желтолицых. - Там кончается земля и начинается океан, - рассказывали вернувшиеся воины. - Желтолицые люди, живущие на этой земле, воинственны и коварны, хотя малы ростом и слабы телом. Они встретили нас ласково, а потом попытались умертвить нас сонных. Мудрые старейшины выслушали воинов молча и потом долго тихо расспрашивали и, слушая, качали седыми головами. На другой день вернулись и разведчики с той стороны, где солнце бывает в полдень. Они принесли радостную весть - если пересечь высокие снежные горы, то увидишь прекрасную теплую страну, где живут дикие, но мирные люди. Там много воды для коней и коров - две теплые большие реки текут вспять друг от друга, каждая к своему морю. И еще там почти не бывает зим, как на их родине, у берегов Лазурного моря. Там можно хорошо отдохнуть и пойти дальше за солнцем по земному кругу. - Но мы должны отомстить желтолицым за их коварство! - вскричал Летописец. Воины согласно забряцали мечами, издав боевой клич. - Я пойду с вами, - продолжал Летописец, - и опишу ваш справедливый поход мести. Но прежде я должен побывать в своем племени и попросить у вождей лучших юношей для нашего общего войска. На другое утро он рано поднялся и разбудил Инду. - Я ухожу. Жди меня, любимая, десять лун. Цокот копыт его вороного коня долго еще отдавался в ушах Инды. Дни тянулись длинно и тягуче, и не было конца темным холодным ночам. В девятую луну Инда пошла к своей бабке Великой Ведунье. Бабка жила на окраине селенья за кузней, где сейчас неутомимо ковали мечи и наконечники стрел кузнецы; за гончарней, где, напротив, было тихо гончары готовились к походу сами. Старая, но прямая, как сухой граб, бабка помнила еще те времена, когда прапрадеды нынешних юношей еще только народились. Много повидали на белом свете ее не выцветшие от времени голубые ясные глаза. - Бабушка, помоги мне! - склонила перед ней голову Инда. - Расскажи, где сейчас мой любимый? Бабка кинула в горшок оранжевый порошок и долго смотрела, что-то шепча, в стелющийся желтый дымок. - Что видишь ты, что видишь, бабуля? - замерев, спросила Инда. - Он не только твой любимый, - глухо обронила бабка, с состраданием взглянув на свою любимицу. - Но он жив? Он скачет сюда? - отгоняя мысль о сопернице, допрашивала Инда. - Не думай о нем, внучка, - уклонилась от ответа мудрая бабка. - Не он твоя судьба. Инда вернулась в хижину в смятении. Беспокойство перерастало в непереносимую тревогу. Она должна была