Стернваль. Тем не менее, он не просто прибыл, а прибыл в высшей степени торжественно. Кроме того, привез с собой полный фургон с рострумским вином в качестве свадебного подарка; дар, которые некоторые считали достойным лишь короля, слишком прекрасным для каких—то Теризы и Джерадина.

Затем прибыли Домне и Файль. Старые друзья наслаждались обществом друг друга. Но из семьи Джерадина в Орисон больше никто не приехал: Тольден был занят строительством и планировкой нового Хауселдона; Вестер не любил путешествовать; Миник не мог оставить свою стеснительную жену; Стид не мог отвлечься от погонь за новыми юбками. Никто не поехал с Домне, кроме Квисс. Прямо, без обиняков и твердо, как всегда, она заявила, что он никуда не поедет, если кто нибудь не будет ухаживать за ним. Но после появления в Орисоне ясно дала понять, что подлинная причина ее появления — желание снова увидеть Теризу и Джерадина, услышать обо всех их подвигах и помочь при случае советом.

Сам Домне выглядел так, словно давно перестал давать советы. С другой стороны, он был так счастлив и горд, что при виде его Джерадин улыбался, а Теризе казалось, что в лице старого лорда на свадьбе присутствует вся семья.

Последним из лордов прибыл Армигит, поумеривший свое щегольство в манерах и нарядах, несчастный в своем изгнании. После битвы при Эсмереле все, кто беседовал с королем Джойсом, — по сути все в Орисоне—высказывали собственное мнение, как поступить с Армигитом. Монарх Аленда просил проявить снисходительность: несмотря ни на что, благодаря подлости Армигита алендская армия достигла Орисона в полном составе, с очевидными (хотя и непредвиденными тогда) выгодами для Аленда и Морданта. Дарсинт, напротив, рекомендовал отрубить ему голову: предательство заслуживает смерти. Наконец король Джойс нашел для него худшее наказание — он обращался с Армигитом так, словно самые гадкие его поступки были такими пустяками, что о них не стоило упоминать.

Большую часть времени до празднеств и после них Армигит провел, всячески пытаясь пообщаться хоть с кем—нибудь; но никто не хотел тратить на него времени.

Сбоку от короля Джойса и чуть ниже его, на почетном месте — хотя и обособленном, чтобы он мог без труда удалиться, если необходимо, сидел Знаток Хэвелок. После битвы при Эсмереле он вроде бы свыкся с ролью орисонского безумца. Он стал спокойнее и радовался своим странным радостям. Как следствие, безумие чуть отступило, не доводя его до вспышек и доставляя ему больше удовлетворения.

Он никогда не рассказывал о своей битве с Архивоплотителем, никогда не говорил, как ему удалось победить Вагеля. И никогда не объяснял, почему рискнул всем, выступив в единоборство с Вагелем, вместо того чтобы просто воплотить старого врага, Эремиса и Гилбура в Орисоне, как рассчитывала Териза. Если кто—то задавал ему вопрос, любой вопрос, он отвечал полным, четким и совершенно невыносимым по обилию подробностей описанием того, что они с королем Джойсом совершили, чтобы спасти Мордант.

А празднество продолжалось, полное музыки и произнесения тостов, танцев и вина, выкриков и галантности. Мастер Барсонаж не стал настаивать на патронаже над Теризой ввиду ее причастности к Гильдии; но как частное лицо он добился права быть посаженным отцом Теризы во время церемонии. Счастливый и важный, в непривычной красной одежде, он провел Теризу сквозь все церемонии, произносил речи от ее имени и вел себя так, словно гордился не меньше Домне.

Так Архивоплотитель Териза де Морган и Знаток Джерадин Домне поженились, точно принцесса и герой сказки, и жили в великолепии (кто—то сказал бы, в славе), окруженные семьей и друзьями, честью и уважением, в мире, который помогли спасти. Она лишилась богатства своего отца, зато обрела собственную силу, и злые чары, сковывавшие ее, исчезли. А он унаследовал нечто лучшее, чем провинции и королевства, — себя самого: свою смелость и свое открытое сердце, которые достались ему по праву рождения.

На свадебной церемонии они произнесли множество тостов, которые все сводились к одному: они обещали помогать друг другу слышать мелодичные звуки рогов.