Жорж Санд Красный молоток

В предыдущей сказке моей, милые дети, я выдала вам тайну ветра и роз. Теперь я вам расскажу историю камня. Но я обману вас, если скажу, что камни говорят, как цветы. Если бы даже они говорили что-нибудь, когда по ним ударяют, то до нас долетал бы только один звук без слов. Все в природе имеет голос, хотя говорить могут только люди. Цветок, снабженный органами, принимает также участие в жизни вселенной.

Камни не живут, они не что иное, как часть громадного тела — планеты, и это-то громадное тело мы можем считать живым существом. Отдельные же части его скелета не могут быть признаны живыми существами, подобно тому, как нельзя сказать, чтобы суставы наших пальцев или части нашего черепа были целым человеком.

Тот камень, о котором я хочу рассказать вам, был чудесный камень; не воображайте однако, что вы могли бы положить его к себе в карман, каждая из его сторон имела добрых полтора аршина в длину и ширину. Когда-то он был оторван от сердоликовой горы, и сам был сердоликом; то не был один из таких заурядных булыжников кровавого цвета, которыми усеяны наши дороги, он отличался нежно-розовым цветом, был изборожден янтарными жилками и прозрачен как хрусталь. Его великолепная стекловидная масса была выработана действием подземных огней на земную кору, и после того, как он отделился от своей скалы, он спокойно и безмолвно в продолжении нескольких веков, которые я не берусь сосчитать, лежал в траве, сверкая на солнце.

Но вот однажды его заметила фея по прозванию Красавица Вод. Фея Красавица Вод очень любила спокойные прозрачные ручейки, потому что подле них росли ее любимые цветы и травы.

Фея была очень сердита на ручей, так как он перед этим, вздувшись от снега, таявшего в горах, затопил своими мутными и бурными волнами ковер цветов и трав, которыми она еще накануне так любовалась.

Сидя на большом камне и смотря на опустошения, произведенные потоками, она рассуждала так:

— Фея ледяных гор, мой злейший враг, скоро выгонит меня и из этого пространства, как она уже прогнала меня из мест, лежащих выше, которые теперь превратились в груду развалин.

Эти утесы, оторванные лавинами, эти бесплодные горные пустыни, где не распускаются более цветы, где птица не поет своих песен и где бессмысленно царят холод и смерть, грозят каждую минуту раздвинуть свои границы на мои цветущие луга и благоухающие рощи. Я не могу долее сопротивляться: здесь смерть хочет восторжествовать над жизнью, глухая и слепая судьба против меня. Если бы я еще могла знать намерения моего врага, я бы попробовала бороться, но его тайны знают только одни буйные потоки, многоголосый смутный говор которых мне непонятен.

Как только они достигают моих озер и извилистых моих скатов, они умолкают и без шума катятся вниз. Как заставить их рассказать о том, что они знают про те горные области, откуда они бегут и куда мне нет доступа?

Подумав еще немного, фея встала, поглядела вокруг себя и остановила свой взгляд на камне, к которому она прежде относилась с пренебрежением, как к предмету неодушевленному и бесполезному. Но тут ей пришла в голову мысль положить этот камень поперек наклонного русла потока. Она, однако, не взяла на себя труд толкнуть эту каменную глыбу, она просто дунула на нее, глыба тотчас же легла поперек течения ручья и собственною тяжестью так глубоко врезалась в песок, что сдвинуть ее было теперь очень трудно.

Тут фея стала вглядываться, прислушиваться.

Ручей, очевидно недовольный этим препятствием, сначала с силой ударился о него, думая расчистить себе дорогу, затем он устремился в обход и напирал на бока камня до тех пор, пока не прорыл себе с каждой стороны по канавке, после чего устремился в эти канавки, издавая глухой стон.

— Ну, в твоих речах мало еще толку, — подумала фея, — но постой, я тебя так стисну, что добьюсь от тебя ответа. И она при этом дала щелчок сердоликовой глыбе, которая распалась на четыре части.

Так силен палец феи.

Вода, встретив на пути своем вместо одного препятствия целых четыре, споткнулась с разбегу и затем, заметавшись во все стороны суетливыми ручейками, забормотала, как дурочка, такой скороговоркой, что ничего нельзя было понять. Тогда фея снова расколола камень и из четырех кусков сделала восемь, которые поуспокоили поток и заставили говорить более ровно и внятно. После этого фея стала понимать говор ручья, а так как ручьи вообще болтливы по природе, хранить тайн не умеют, то фея скоро узнала, что царица ледников решила овладеть ее жилищем и прогнать ее еще далее.

Тогда Красавица Вод забрала любимые растения в подол своего платья, сотканного из солнечных лучей, и удалилась, позабыв посреди потока бедные обломки большого камня, которые и остались лежать там до тех пор, пока упорные волны не унесут их или не сотрут в порошок.

Камень безропотен и большой философ по своей природе.

От того камня, похождения которого я начала вам рассказывать, уцелел лишь один из тех восьми кусков, на которые расколола его фея.

Этот кусок был величиною почти с вашу голову и почти такой же круглый, потому что вода, размывая остальные осколки, долго обшлифовывала его своими волнами. Не знаю, был ли он счастливее остальных своих товарищей, или вода обходилась с ним бережнее, но только он прибыл в наилучшем виде, гладко отполированным к порогу тростниковой хижины, где жили странные люди.

То были дикари, покрытые звериными шкурами, обросшие длинными волосами и бородою, потому ли, что у них не было ножниц, чтобы остричься, или же потому, что ходить в таком виде им казалось удобнее, в чем они, быть может, были правы.

Но если эти первобытные люди еще не изобрели ножниц, в чем я не совсем уверена, то это не мешало им быть весьма искусными ножовщиками. Тот человек, который жил в упомянутой хижине, был даже известен как хороший оружейник. Он не умел приспосабливать железо к своему делу, но зато грубые камни в его руках превращались в замысловатые инструменты и в грозное оружие для войны.

Из сказанного вы можете догадаться, что эти люди принадлежали к каменному периоду, который сливается в мраке времен с эпохою первых Кельтийских поселений.

Один из сыновей оружейника нашел на земле красивый камень, который является героем моего рассказа, и подумав, что это один из тех ненужных осколков, которые в большом количестве были разбросаны вокруг мастерской его отца, начал с ним играть, катая его в разные стороны. Но отец, пораженный ярким цветом камня и его прозрачностью, отнял его