себя долг Ктесиаса и можешь забирать его или то, что от него осталось.

— Я не пойду на такое.

— В таком случае я, пожалуй, займусь своими делами.

Коготь дотронулся до меня снова, ощущение мышц и плоти возникло за мгновение до того, как острейшие кончики впились в меня снова. Я закричал. В физическом мире я мог выдержать боль, которая убила бы большинство людей. Но здесь, в пропасти между материей и пустотой я был просто старческим разумом. Поэтому я кричал и кричал, но не издавал ни звука.

— Стой!

Коготь отстранился, и на меня накатила волна холодного онемения.

— Контроль достигается посредством понимания, что мы имеем и чего хотим. Власть означает обладание тем, чего хочет кто-то еще, но не может получить.

Я ощутил отголоски удовлетворения демона. Я попытался возвратить себе голос. Ариман не понимал, с чем столкнулся. Я не видел прежде никого, равного ему по силам. Но существо, которое явилось за мной, было совершенно иного порядка, старше и куда ужаснее любой сущности, что подчинялась Темным Богам.

— Ты не можешь уничтожить меня, только не здесь, и, кроме того, даже будь это не так, подобное тебе не по зубам. Поэтому не притворяйся, будто здесь у тебя есть власть.

— Твоя монета фальшивая, демон, и блестит она не ярче лжи, в которую верят глупцы.

— Прежде чем отказываться от чего-либо, узнай его ценность. Я многое могу предложить тебе, Ариман. Короли сжигали наследников и отдавали свои царства ради толики того, что может стать твоим.

Я почувствовал, как присутствие демона отдаляется от меня, словно оно подползло ближе к Ариману.

— Я знаю тебя, Ариман. Я видел твои деяния и слышал, как великие Повелители Изменений говорили о том, кем ты еще можешь стать. Другие также делали тебе предложения. Величайшие слуги четырех моих властителей встречались с тобой и терпели неудачу, но у них не было того, что ты боишься потерять, и не могли дать тебе то, чего ты на самом деле заслуживаешь. Только я способен сделать это.

— Ложь.

— Как говорится, победа, обретенная посредством лжи, не стоит ничего. Я дам тебе только правду. Если ты откажешься, я заберу у Ктесиаса причитающееся мне и уйду. Я не причиню тебе вреда. Пошли, Ариман. Разве тебе не хочется узнать, что я могу предложить?

Мне хотелось закричать в тишину, последовавшую за словами демона. Хотелось предупредить Аримана, сказать ему бросить меня судьбе, которую я сам на себя навлек. Я ждал, что он откажет демону и уйдет. Но молчание затягивалось, и я почувствовал улыбку демона.

— Покажи мне.

— Как пожелаешь.

По тьме поползли пятна красно-оранжевой ржавчины. Цвета росли, распадались и сплетались в прямые линии, пока черноту без остатка не поглотил плоский узор безумных расцветок.

— Говорят, все начинается с песни или света или крови. Все это неверно, даже в качестве метафор, — я слышал демона, но его голос доносился позади меня, как будто он и Ариман стояли у меня за спиной. — Все начинается не с искры или грома фанфар. Все начинается со случайности.

И пока демон говорил, изображение передо мной приобрело объемность. Равнины иззубренного охряного и коричневого цветов выросли в горы. Озера синевы и кудряшки белизны раскрутились в небо, подернутое облаками. Узлы черных линий и кусочки кости стали башнями и плитчатыми дорогами, окруженными зданиями с каменными фасадами. Зеленые кляксы переросли в густые лиственные деревья, а полоски грязноватых цветов — в реки, текущие с гор через город.

— Я не узнаю это место.

— Нет, хотя выглядит знакомым, верно? Я мог бы выбрать небольшую обсерваторию в родных мирах эльдар или первый некрополь некронтир. На самом деле неважно, где оно, важно только то, что там происходит. Это город, правивший небольшой частью мира. С его башен взирали короли, осмеливаясь думать, будто правят всем, чем только можно править. В то же время жрецы подле них глядели в небеса и мечтали узнать все, что только можно узнать.

— Если ты пытаешься намекнуть на мою гордыню, то твои метафоры нелепы.

— Вовсе нет. Я не указываю на твое высокомерие, Ариман. Люди, которых ты видишь на улицах, облачены в синие, красные и золотые одеяния, и они не гордятся своими заблуждениями. Их доминирование в мире для них всего лишь факт. Никто не гордится фактами. Нет, люди этого города имеют что-то другое. Не желаешь взглянуть поближе? Если заглянешь им в глаза то, возможно, увидишь это.

Наверное, Ариман кивнул, ибо город стал ближе. Люди, которые казались такими крошечными, стали крупнее. Разноцветные пятна превратились в развевающиеся мантии.

Я начал слышать голоса, продолжительные потоки звуков, которые я не понимал, но отлично воспринимал. Каждая фраза была обрывком отсеченной жизни. Затем мы оказались среди них: я, незримое присутствие Аримана и демона. Запахи пота, специй и застоявшейся воды смешивались, пока толпы проходили достаточно близко, чтобы можно было коснуться отдельных людей.

Мы взмыли снова и заскользили по крышам зданий. На вершине высочайшей из башен мы подлетели к женщине, в одиночестве сидевшей под навесом из дерева и ткани. На ее лице только-только начали проступать линии возраста и морщинки. У нее были темные глаза, зрачки походили на две точки цвета отполированного кедра и слоновой кости. На низком столике перед женщиной лежали листы пергамента, а в руке она держала абак из бронзы со стеклянными костяшками.

Женщина не сводила глаз с бумаги, костяшки щелкали туда-сюда по счетной раме. Мы увидели, как подошедший слуга в блестящей стеклянной маске бесшумно поставил у ее локтя кувшин с ароматизированной водой и кубок. Женщина даже не посмотрела в ту сторону, и вода осталась нетронутой.

— Она способна обратить в ничто любую часть жизни людей, виденных нами на улицах, и может сделать это одним только словом. Люди зовут ее Солнечной Царицей, ибо она — родительница всего сущего. Люди в далеких землях с трепетом пересказывают молву об ее гневе. Как и ее предшественники, она сокрушала врагов и отнимала их территории. Здесь, в этом крошечном срезе существования, она не человек. Она — богиня, и через пару мгновений она лишится самого ценного.

— Это демонстрация твоей силы? — спросил Ариман. — Ты убил их и обратил все созданное ими в прах.

— Нет, нет, нет… Это царство просуществует еще пять столетий. Через тысячелетие оно охватит всю планету, на которой родилось. Через три тысячи лет оно будет сжигать планеты, что противятся ему. Через десять… Что ж… Это уже другая история.

Вдруг я заметил что-то краем глаза. За, вне, на краю синего купола неба заблестела новая звезда.

— Я