Мариам Петросян Два рассказа

Мариам Петросян (родилась в 1969 г.) — армянская писательница и художник. Пишет на русском языке. Автор книги «Дом, в котором…», работа над нею заняла у автора 18 лет и сразу же после выхода принесла «Русскую премию» в номинации «крупная проза». Хотя писательница и заявляла, что новых книг от нее ждать не стоит, в 2014 г. увидела свет «Сказка про собаку, которая умела летать». Живет в Ереване. В «ДН» печатается впервые.

Черные кости

Ане

Если ты девочка, родившаяся в Армении, скорее всего, тебе хотелось бы родиться мальчиком.

В нашей земле слишком много костей. И все они, несомненно, мужские. Те, кому принадлежат эти кости, строили города, сражались, несли слово Божье и просвещение, придумывали алфавит, отправлялись в странствия и возвращались, совершали подвиги и предательства, описывали их в хрониках и с чувством выполненного долга добавляли свои кости к прочим, еще не истлевшим костям. А женщины все это время «хранили тепло домашнего очага». Вероятно, хранили, потому что история об этом умалчивает. Может у них даже кости были черными и рассыпчатыми. Незаметными.

Естественно, армянские отцы испытывают разочарование, обзаведясь дочерьми. Продвинутые и передовые умело это скрывают. Совсем не продвинутые демонстрируют свою скорбь так яростно, что могут пострадать невинные наблюдатели. При первом ребенке скорбь еще не так велика и разрушительна, потому что при первом ребенке второй подразумевается, как нечто само собой разумеющееся. И так же, само собой разумеется, что это будет мальчик. При второй дочери уже можно дать себе вволю поскорбеть. Окружающие поймут и посочувствуют. Существует множество утешительных фраз, традиционно употребляемых в подобных случаях. При третьей дочери окружающие хранят сочувственное молчание. Третья дочь — это уже беспредел. Конец всему. Род прерван, предки перевернулись в могилах, после нас останутся только черные кости, можно опускать занавес.

Поэтому, родившись первой дочерью, можно утешаться тем, что ты не третья. И даже не вторая. Никто не падал в обморок при известии о твоем рождении, не выдирал волос и не напивался с горя. Все еще было поправимо. Но поскольку ты — та самая дочь, после которой само собой подразумевается сын, годы твоего детства будут отравлены ожиданием этого «само собой разумеющегося». Ты его заранее ненавидишь. Ты с ужасом ждешь его появления, потому что рано или поздно, он возникнет из ниоткуда и все испортит. Ты не сомневаешься в том, что он будет идеален. У него будет все, что есть у тебя и многое сверх того. Все, что в тебе несовершенно и нуждается в исправлении, в нем будет исправлено. А ты из центра вселенной превратишься в маленькую планетку-спутник и будешь мрачно вращаться вокруг нового центра. Вместе со всеми остальными.

А может у тебя это не так. Может это только мое. Ведь мы с тобой ни в чем не похожи, кроме даты рождения. Одно знаю наверняка, мы хотим видеть своих отцов счастливыми. Поэтому однажды поднимемся к радуге.

На территории дома отдыха, окруженной заросшими лесом горами, увидев радугу, мы дружно, не сговариваясь, возьмемся за руки и потопаем в гору. Туда, где совсем близко, раскинулась разноцветная арка. Пройдя под ней, станешь мальчиком. Если ты девочка. И наоборот. Трудно представить сумасшедшего мальчика, который решит стать девочкой, зато мы вполне представляем толпу девочек, которым может вздуматься нас обогнать, поэтому очень спешим.

На ходу трудно разговаривать, но думать подъем не мешает. Мне интересно, сработает ли волшебство для двоих. Есть подозрение, что вряд ли. То есть кто-то из нас идет напрасно.

Я знаю, что ты сильнее, но почему-то считаю, что в нужный момент смогу тебя обогнать. Пробежать под радугой первой. Эта мысль тревожит мою совесть. Тебе превращение больше необходимо. Откуда я это знаю? Сейчас уже не вспомнить. И мальчик из тебя получится более удачный. Ты и так почти мальчик. Сильная, напористая, бесстрашная, похожая на маленького бычка. Можешь взять в руки дохлую мышь. Влезть на самую верхнюю ветку высокого дерева. Поколотить кого угодно. Деремся мы всегда понарошку, если тебе вдруг хочется меня пощекотать, но дерись мы всерьез, ты так же легко скрутила бы меня, как делаешь это в шутку. Победить можно только хитростью. Неожиданным рывком под радугу в последний момент. Терзаясь мыслями о собственном коварстве и сомнениями, хватит ли духу на предательский рывок, я обнаруживаю, что тебя тоже мучают неприятные мысли. Правда, из другой области.

Ты бормочешь:

— Проходим под ней… и у нас что, вырастают письки?

Мы дружно останавливаемся и смотрим друг на друга с отвращением.

— Фу! — говорим мы. — Гадость! — и постояв в раздумьях, продолжаем путь.

Подвиг есть подвиг. Тут уж не до деталей. Даже если придется до конца жизни мучиться с чем-то, что не может не мешать.

Мы поднимаемся все выше. Радуга отодвигается. В траве вполне могут прятаться невидимые ямы. Ямы, ведущие в страну скелетов. Ту, что умещается в двух альбомах. Попасть туда легко. Достаточно прогуляться по зеленой лужайке. Пособирать цветочки. И провалиться в незаметную дыру. Съехать по подземному тоннелю и очутиться в стране скелетов. В очереди к котлам. Это огромные котлы, под которыми полыхают костры. Люди поднимаются к ним по шатким лесенкам, а скелеты подгоняют их костяными пиками. С верхней перекладины лестницы люди падают в котел. Всего котлов три или четыре, из последнего, по такой же лесенке, спускаются готовые скелеты. Рабочие. Будут вечно трудиться на коренных обитателей страны. Это самая интересная часть истории. Дальше все не так драматично. Золотой скелет обитает где-то в конце альбома. Сидит на троне. Компанию ему составляют два скелета рангом пониже — красный и голубой. На их высокое положение указывают ордена: пришпиленные к ребрам языки людей из верхнего мира. Яркие красные медальки.

— А ведь с виду нормальные дети, — скажет твоя мама, пролистав альбомы. Особенно ее поразят котлы, но они и должны поражать, так и было задумано.

Твоя мама хорошо рисует. На шкафу у нее спрятаны два листа ватмана. На одном толстый кот, на другом — худой. Еще она рисует нам планетки. Каждой по планете, на каждой планете по волшебной птице, у каждой птицы что-то свое, особенное. У твоей — огромный апельсин. А что было у моей, уже не помню. Это добрые картинки. Мамины подарки нам. В стране скелетов нет ничего доброго. Но мы и не собираемся ее кому-то дарить. Она только наша. Как зарытые в землю секреты. Бусинки, фантики от конфет, цветы, ракушки. Они кладутся в ямку и накрываются