были механическими, лишенными чего-то человеческого. Толстяк взял бутерброд без каких-либо эмоций. Снял колбасу, бросил на пол и принялся есть хлеб. Он жрал хлеб как животное. Крошки сыпались на жирную грудь, цеплялись за редкие волоски, словно отдыхая перед долгой дорогой к полу.

Женщина тем временем приготовила еще один бутерброд и положила перед мужчиной. Тот проделал с ним то же, что и с первым. Колбаса полетела на пол, а хлеб… в этот раз он запихнул весь кусок в рот. И без того массивные щеки завибрировали от напряжения, на глазах выступили слезы. И только когда жирная грудь мужчины содрогнулась, Рома понял, что толстяк плачет.

Когда ролик закончился, Рома задумался. Нет, не о художественной ценности этого произведения, тем более что создатели явно об этом не беспокоились. Рома подумал о сексе. Где он? Где этот чертов перепих сантехника со взрослой теткой, так бездумно выставляемой в названиях мачехой или тещей? Где этот сраный трах жирдяя с красавицей? Он просмотрел ролик, в котором полчаса толстяк жрал хлеб, бросал колбасу на пол и плакал. Это порно головного мозга, не иначе.

Горностаев махнул рукой, но все-таки решил продолжить изучение статьи на предмет ссылок. Они наверняка были, не могло же все закончиться вот так, плачущим толстяком. Да и к тому же Роме все еще было интересно, что стало с колбасой на полу. Кому-то же толстяк ее бросал.

Курсор-указка «обнюхивал» каждое слово, пока не всплыл черный прямоугольник с названием «Джинго. avi».

Черная комната — и больше ничего. Рома даже подумал, что ролик стоит на паузе, но тут же в центр комнаты вышел человек с разукрашенным лицом и в белых перчатках. По первым же движениям Роман понял, кто перед ним.

Он терпеть не мог мимов. Дебилизм, не иначе. Шарить своими стерильными перчатками по пустой комнате с придурковатым видом, мол, эва как, я канат тяну да стену ощупываю. Но в этом клоуне Роман узнал толстяка из первого видео. Надежда увидеть постельную сцену появилась вновь. Все это могло быть сериалом или же неумением создателей фильма объединить все в один файл. Толстяк показывал то, что умел каждый мало-мальски пластичный человек. Но в исполнении жирдяя это было просто героизмом. Через пять минут кривляний толстый клоун подошел к камере и начал срывать с себя одежду. Слезы потекли по лицу, оставляя дорожки на гриме. Толстяк всхлипнул и вытер слезы. Минуту спустя клоун начал размазывать грим по лицу.

Роман решил, что такое порно ему не по душе. Было что-то отвратительное, отталкивающее в этих сценках. Горностаев хотел оставить это занятие и поискать в Интернете более подходящее видео. Он окинул взглядом текст, за которым возможно скрывалось с десяток ссылок. С трудом верилось, что все они приведут к таким же фильмам, как и первые два. Рома набрался терпения (в конце концов, дома-то он один) и продолжил водить курсором от слова к слову.

Видео нашлось под словом «отражение».

Напряженное лицо мужчины, покрытое испариной, показали крупным планом. Мимика и дыхание говорили о том, что мужичок трудится. Романа посетили мысли, далекие от мыслей воспитанного мальчика. Он ждал порно и, судя по изможденному лицу «трудяги», он его дождался. С такими гримасами нельзя разгружать вагоны или подавать раствор. С таким лицом люди зарабатывают деньги в порноиндустрии, ну или получают удовольствие. Ключевое слово здесь «удовольствие». Вот и Роман ждал своего часа. Пусть удовольствие от просмотра не сравнится с наслаждением от тесного контакта, но, тем не менее, он хотел испытать хотя бы его. Создатели бестолкового сериальчика, похоже, не спешили предоставить его зрителям. У них была какая-то своя цель.

Но когда камера отдалилась, первое, что он почувствовал, — это разочарование. А потом пришло негодование. Перед ним был безногий человек. Рома относился к инвалидам с должным уважением и пониманием. Сострадал и, когда они просили, с легким сердцем подавал им. Радовался их успехам на Паралимпийских играх и Минуте славы. Но здесь и сейчас ему стало жутко. Безногий мужчина танцевал брейк. Музыки не было слышно, поэтому сказать наверняка, играла она или нет, было нельзя. Мужчина начал поднимать тело на руках и вдруг поскользнулся.

— Я устал, — раздался голос, — и хочу есть.

Судя по всему, голос принадлежал танцору.

— Так отдохни и съешь чего-нибудь, — голос из-за кадра был слегка плаксив.

Танцор, лежа на полу, подобрал что-то и засунул в рот. Рома скривился, глядя на это. Будто мужчина запихнул в рот труп новорожденной крысы. И только позже он узнал и кухню, с которой убрали стол и зачем-то повесили зеркало, и куски колбасы, разбросанные по полу. Горностаев думал, что и этот ролик закончится обычным обжорством, но камера на несколько секунд выхватила зеркало, в котором отражался говоривший с безногим. Толстый мим сидел на разделочном столе абсолютно голый. Рома не был уверен, но ему показалось, что толстяк поглаживал себя внизу живота. И на руке у него была белая перчатка.

Следующее видео было под словом «красивая». Название файла говорило само за себя. Первые кадры показывали лицо красивой женщины. Сначала и не скажешь, что это та девушка из первого ролика. Она закатила глаза и приоткрыла полные губки, обнажив верхний ряд жемчужных зубов. Что бы там, за кадром, ей ни делали, красавице это нравилось. Но оператор не спешил показывать зрителям, что именно доставляло удовольствие женщине. Камера отдалилась, показав вместе с лицом обнаженную грудь героини, потом снова приблизилась и немного спустилась. Рома считал, что заслужил лицезрение сосков размером с пятирублевую монету, поэтому не отрывал взгляда ни на секунду. Зрелище завораживало, а самое главное — обещало удивительное по своему содержанию продолжение. Но его снова обманули. Как только камера начала спускаться ниже и ниже, к местечку, дарующему наслаждение обладательнице прекрасного тела, Рома услышал голос мужчины. И он был готов поклясться, что уже слышал этот голос ранее.

— Я устал, — повторил мужчина.

Девушка открыла глаза и недовольно посмотрела мимо камеры.

— Отдохни.

— Я хочу есть, — начал канючить мужчина.

— Так поешь…

Рома понял, что это снова кухня. Из мебели здесь появилась кровать. Складывалось такое впечатление, что все ролики снимали в один день и с выбором декораций не напрягались вообще. Тем лучше. Горностаеву порно нравилось такое, чтоб ближе к жизни. Не надо ему всяких «парнишка резвится с матерью друга» или «брат учит сестру». Да, инцест своего рода извращение, но Рома понимал, что это всего лишь порноактеры и родство их только в названиях. Ему куда ближе что-нибудь из области студенческих посиделок