спросил я.

— Вы что, всегда так тупы? Разве и вам не хочется поболтать со мной? Ну, куда же мы пойдем?

Я не знал, что придумать. Мне и в голову не приходило, что она говорит серьезно.

Можно пойти в «Сантернаро» или, если попроще, то в «Савинни».

— Меня бы больше устроила какая-нибудь траттория,-- сказала женщина, к моему великому удивлению.

— Вы и вправду хотите в кабачок?

— Да, лучше всего туда, где вы обычно обедаете.

Я отвел ее к Пьерро, в кабачок неподалеку от собора,

Пьерро вышел из-за стойки, чтобы обслужить нас. Это был небольшого роста человек, с довольно солидным брюшком и узким лицом, почти полностью скрытым за густой черной бородой. Подойдя к столику, он оглядел мою спутницу, и в его глазах вспыхнуло удивление, смешанное с восхищением.

— Синьора, синьор, сказал он,— какая радость видеть вас у себя. Что прикажете вам принести?

Женщина сняла очки, и в красноватом свете настольной лампы ее глаза сверкнули рубиновым светом.

... Прошу вас, закажите, сказала она.— Что здесь лучшее?

— Здесь отличное резотто. Это фирменное блюдо этого кабачка, и никто не готовит его лучше Пьерро.

... Итак, резотто,-- сказала она, с улыбкой посмотрев на Пьерро.

— Потом ассобукко?

Она кивнула.

— И к этому бутылку «Баролло».

Когда Пьерро скрылся в кухне, она достала из сумочки портсигар и предложила мне закурить.

Я взял сигарету, первую за два дня, и зажег женщине спичку.

— Наверное, вы думаете обо мне что-то не совсем хорошее,— сказала она, прямо взглянув мне в глаза.

— Нет, но я не могу поверить своему счастью.

Она рассмеялась:

— Наверняка я кажусь вам слишком эксцентричной.

— Никоим образом. Но вы, вероятно, слишком импульсивны и теперь, может быть, даже и жалеете о том, что поддались первому порыву.

— О, вы угадали. Так оно и есть. И правда, я сейчас и не знаю, что лучше: уйти или остаться?

— Останьтесь,— с мольбой в голосе произнес я.— Лучше все же следовать своим побуждениям, тем более ведь вы ничем не рискуете.

— Вы так думаете?

— Да.

— Прекрасно. Тогда я остаюсь. Но скажите же, наконец, как вас зовут?

— Дэвид Чизхолм. А вас?

— Лаура Фанчини.

— А я-то считал вас американкой. Но ведь Фанчини — известная итальянская фамилия.

— Я и есть американка, а мой муж итальянец.

Я бросил на нее быстрый взгляд.

— Он итальянец или был итальянцем?

— А разве это так важно? — лукаво прищуря глаза, ответила она.— Но я все же отвечу: он все еще итальянец.

Появился Пьерро с двумя бокалами «Кампари» и сифоном.

— Резотто будет готово через пять минут, синьора, а пока позвольте предложить вам аперитив.

Я незаметно толкнул его в бок.

— Убирайся, Пьерро, ты нам мешаешь.

Он с улыбкой вернулся к стойке.

— Что вы имеете в виду под словами «все еще»? — спросил я.— Он жив или мертв?

— И то и другое. Четыре года назад он попал в страшную катастрофу и с тех пор не двигается и не говорит. Но он все еще жив.

— Это печально.

— Да, очень.

Она разбавила «Кампарри» водой из сифона.

— Но это печально и для меня. Если бы я раньше знал об этом, я не позволил бы себе поцеловать вас,— сказал я.

— А почему вы меня поцеловали?— спросила она, не глядя на меня, Ее тонкие пальцы вертели бокал.

— Сам не понимаю.

Она продолжала играть бокалом. После недолгого молчания она сказала:

— Я почувствовала то же самое.

Сердце у меня сильно забилось.

— Вы попросили меня остаться здесь, продолжала она,- значит, вы влюбились в меня с первого взгляда. Верно?

Я улыбнулся:

— Не совсем так. Позвольте, я поправлю вас? Просто, увидев вас, я испытал шок.

В этот момент появился Пьерро с бутылкой

«Баролло». Он откупорил бутылку. Мы вынуждены были молчать до тех пор, пока он не ушел.

— Я никак не могу понять, почему такой человек, как вы, работает экскурсоводом,— сказала она.

— Для меня в этой стране нет другой работы. Я ведь не отмечен в полиции. Но это, конечно, тайна.

— Вы хотите сказать, что у вас нет разрешения на жительство?

— Вот именно.

— Но ведь его же совсем не трудно достать.

— О, может быть, это и так, но не для меня. Мне не дают разрешения на жительство потому, что у меня нет гарантированной работы, а работу не дают потому, что нет разрешения на жительство. Типичный итальянский замкнутый круг.

— Но тогда почему же вы вообще остаетесь в Италии?

— Мне очень нравится эта страна, и, кроме того, я пишу книгу об итальянских соборах.

— Вы не тот человек, которому следовало бы заниматься таким делом.

— Вы так считаете? Когда я жил в Нью-Йорке, я был архитектором. Но, конечно, незнаменитым. И все же на жизнь я себе зарабатывал. Потом меня призвали в армию, и в конце концов я оказался в Италии. Демобилизовавшись из армии, я остался в Милане и осел здесь. У меня не было денег, а так как мне не хотелось вступать в конфликт с полицией, то я и стал «диким» гидом.

— А все-гаки не лучше ли вам было бы добиться в полиции разрешения на жительство? Я уверена, что это можно устроить.

— Наверное, но мне не хочется этим заниматься.

Пьерро принес ассобукко. Когда он ушел, Лаура спросила.

— У вас действительно нет денег?

— Теперь немного есть.

— Но раньше вы сказали...

— Я, видите ли, работаю с переменным успехом, но меня это не волнует. Мне вполне хватает моего заработка. Расскажите мне лучше о себе.

Лаура пожала плечами.

— Собственно, мне особенно и нечего рассказывать. Раньше я работала секретаршей у американского консула в Риме. Затем его перевели сюда, в Милан. Здесь я и встретилась с Бруно (моим теперешним супругом). Он предложил, мне выйти за него замуж. Он очень богат. Вы даже и представить себе не можете, как он богат. Мне к тому времени очень надоело работать в бюро, да и Бруно казался мне влюбленным. Я немного подумала и вышла за него замуж. Год спустя он попал в автомобильную катастрофу, сломал позвоночник и получил другие серьезные повреждения. Врачи говорили, что он не оправится, но они плохо знали Бруно. Для него не было и нет ничего невозможного, если он что-то вобьет себе в голову. Он твердо решил жить и делает это вот уже четыре года. Он не двигается, не говорит, не может даже шевельнуться, двинуть хоть одним мускулом, но он живет.

— И неужели нет никакой надежды?

Она покачала головой.

—- Не знаю, сколько это еще продлится, но врачи говорят, ч то с таким же успехом он может умереть через день и прожить несколько лег, — с