другому, но сходному принципу. Жизнь – принцип организации, явленный одним вариантом
случайности, нежизнь – другим. Но и тот, и другой вариант явлен случаем. Живое – это я, это крыс,
это руггер… Не живое – это пустыня, это каменные глыбы (и стражи, и их командиры)… это
40
защитник-D40-709. Техника вроде “защитника” – особое подразделение не живого, как руггеры –
особое подразделение живого. Их создали мы – люди. Это искусственно созданные объекты,
просто обойденные естественным происхождением, – точно неизвестно, могли бы они быть
созданы без нас или нет. Не исключено, что – могли бы. Я теперь ничего уверенно исключить из
допущений не могу. Об организации жизни мне известно больше, чем об организации нежизни. А
что мне вообще известно о нежизни? Почти ничего. Мне ясно, отчего наши андроиды похожи на
нас – их сделали мы, но… Отчего каменные истуканы похожи на людей, людьми не являясь?..
Возможно, грань между живым и не живым тоньше, чем мне кажется… И она тем тоньше, чем
толще она мне кажется… Я не должен так резко и четко отделять одно от другого, допуская что-то
братское, что объединяет все это… Да, я буду относиться к этой пустынной планете так же, как к
человеку, – к брату по принципу мышления… Мышление и задачи – вот в чем основное отличие
первостепенной жизни или нежизни от второстепенной, как у “защитника”, служащего не себе, а
другим… Пустыня – для меня объект братский, равноправный с человеком, а не подчиненный
человеку, как “защитник”… И я должен поступать с ней, как с человеком… как человек с
человеком…
Я открою ей угрозу, но не выведя оружие из полей незримости, а выйдя к ней, и выведя их в
своем, открытом ей сознании… Да, я открою ей свое сознание.
Выйдя из поля, понял, что пустыня не направит на меня своего мощнейшего оружия и
попытается уничтожить меня оружием попроще… А уничтожить она меня попытается – пустыня
поняла, что я наделен сознанием, и что я – вооружен истребителями… и что я возглавляю эту
армию своим сознанием… Она вычислила меня, как слабого человека, распоряжающегося
сильным оружием, – как лидера, которого необходимо убрать и убить которого надо слабым
оружием, защищаясь мощным оружием не от него, а от его техники… И она торопится убить меня
до того, как я исчезну в поле незримости и не стану снова недосягаемым… Но я стою перед ней,
стараясь сосредоточится на ее полях и сигналах, открывая ей – свое сознание…
Защитник втащил меня, истерзанного ей, – чуть не разорванного в клочья – в поле… Но я не
могу остановиться, стараясь отослать ей сигнал с границ ее пространства и времени…
– S9, не выйдет. Ничего не выйдет. Она – смертница, готовая к последней схватке.
– Она слышит меня.
– Слышит, но не слушает. Она не остановится. Пустыня принесет себя в жертву, стараясь
сохранить свои осколки в своих колониях. Она готова уничтожить врага, отдав свое сиюминутное
существование своему будущему. Ты ничего не сделаешь с этим. Ее сознание – сознание
смертника, которого не страшат схватки и опасность.
– Это крайность – помрачение сознания!
– Да, и ты не в силах исправить это.
– Пустыне сейчас нужен врач, а не враг… Я должен объяснить ей, что ее колонии не оставят,
что их – зачистят.
– Она не поймет. Ее разум помутнен.
– Я должен… Должен показать ей нас – людей… показать ей себя, свою жизнь. Ее осколки ждет
нечто подобное… или совсем ничего не ждет… Она должна понять, что ее не будет, что у нее нет
будущего… А если и есть, то у ее единичных осколков, не способных создать такую сложную
организацию снова. Ей нужно только услышать то, что я ей скажу… Но как мне до нее
достучаться?..
– Сбой в работе изначального разума, устраняется так же, как в работе вторичного, –
технического – перезапуском программы разума.
– Как можно перезагрузить пустыню?..
– Шоковым ударом, S9.
– Электрошоком?..
– Не думаю, что этого будет достаточно.
– Тогда полным перезапуском – через Пустоту.
41
С трудом убедил каменных генералов перебить память пустыни. Они упорно не соглашались
перевести пустыню в другой формат Пустоты – в стабильную фазу несуществования… точнее, – в
фазу потенциала существования… Но они – согласились. Все меняется со временем, а они с ним не
спорят. Они принимают мою тактику, хоть и с трудом, и со скрипом. Что ж… пора рискнуть всем,
что у меня еще есть…
Я вернулся с базы в стабилизационное поле к “защитнику”. Каменные генералы готовят
стабилизаторы, а я…
– Уходи, S9. Я останусь на посту контролировать перезапуск.
– Я тебя не оставлю.
– Ты должен поступить иначе. Это решение, недостойное офицера-S9.
– С каждым бывает – с каждым человеком.
– Я буду вынужден…
– Не сможешь. Не сможешь силу применить. Я остаюсь и точка. Я останусь с тобой и с этой
пустыней.
“Защитник” не может отпустить истребители и стабилизаторы, управляемые только им. Он не
может уйти. Но и меня в Пустоту он, как крысу, бросить не может. А я… Я окончательно решил,
что пустыня равна нам, и что… D40-709 – равен нам… всем нам – и в жизни, и в подобии жизни.
Различья конструкции, программы – что это теперь значит? Объекты, носители программы,
способной управлять собой и другими… Это все равно – биохимические, химические… А D40 –
этот сложный разум, закованный в прочный доспех, – он ценен для меня равно, как был ценен для
меня мой старый друг. И в итоге он не сильно отличен от Скйела Скара, видящего жизнь, считай,
глазами этой машины. Нет в этой машине только поверхностно человеческих выражений, того
кажущегося различия… А ведь мы почти такие, как они – мы, офицеры-S9. В итоге и я поступаю
не иначе,