телегами, тягловым скотом и скарбом. Плакали дети, рыдали женщины, мужчин в людской реке было мало, в основном старики или совсем маленькие ребята. Все остальные разбирали дома рядом с пожаром, раскатывали бревна, оставляя как можно больше свободного места, поливали землю рядом с огнем, сбивали упавшие рядом с домами угли и истово молились Богу, дабы ниспослал дождь.

По всему городу били колокола, из казарм к охваченным огнем улочкам бежали солдаты с баграми, топорами, лопатами и ведрами. Порой слышался пожарный свисток, но этой братии было до безобразия мало — не развита на Руси эта служба, хотя если сравнить с Европой, то мы впереди планеты всей!

Часа два я наблюдал за борьбой со стихией, ненавязчивые просьбы Никифора перебраться в загородную резиденцию, столь же ненавязчиво отвергал. Я то в отличие от старика видел, что люди побеждают и пусть разрушений много — пламя дальше Слободы не уйдет, да и там особо не развернется — вовремя дома раскатывать стали.

Что ж, видно не судьба Москве выгореть, все-таки не 1812 год, пьяных французов не видать…

Пожар к ночи локализовали, но тушить уже охваченные пламенем строения даже не пытались — бесполезно, лишь рядом с огромным костром поливали землю водой, да затаптывали-засыпали падающие возле целых домов угли.

Под приглядом берложников и солдат людей потерявших жилье селили за стенами в пустующих казармах полков, ушедших в конце прошлого лета на южную границу с Османской империей. А те что базировались там с последней войны ушли вглубь центральных земель на пополнение и переподготовку. Увы, но когда треть полка выбито говорить о слаженности бессмысленно — это понимает даже самый тугодумный командир.

Куда девать погорельцев Голова города знал — благо еще с первого года создания пожарной службы большую часть насущных вопросов решили. Да и в казне города обязательно под такие дела некий запасец имелся. Зря что ли жители тягло за проживание несут?

Так что в любом случае за жертв стихии я не беспокоился — на первое время кров, пища будет, а там общины помогут. Русские люди этого времени самобытны и дружны, своих в беде не бросают. Это ведь не моя прошлая Россия с жизненным принципом 'каждый сам за себя'.

Поэтому укладываясь спать подле Оли, ближе к полуночи, в голове мелькали мысли не о случившейся трагедии, а о куда большей проблеме — надвигающейся войне…

Глава 2

2 апреля 1715 года.

Дания.

Порт Сандермор.

Издавна, еще во времена первых шхун, люди стремились обезопасить места размещения плавсредств. Ими предпринимались самые разные методы: от натягивания цепей над морской гладью и заканчивая постройкой мощных крепостей на побережье. Порты всегда стремились защитить особо, так чтобы враг при всем желании не смог бы войти в него, а если все-таки вошел, то чтоб не десантировался и не ушел безнаказанным. Сандермор хоть и не выделялся на фоне более крупных собратьев большой грузопроходимостью, однако обладал крепким фортом, с двумя батареями по два десятка орудий и гарнизоном в две сотни солдат, свободно защищающим порт от посягательств противника. Тем самым давая союзных кораблям надежный тыл даже в самое трудное время.

Русские корабли, имеющие разрешение на обслуживание в датских портах пользовались этим с особым энтузиазмом. Что бы не говорили на континенте о Большой воде, островные народы все равно знают больше и относятся к кораблям лучше, правда когда есть на то причины. Для обработки русских кораблей у датчан причина была — капитаны платили звонкой монетой! Что для множества безработных было манной небесной. Все же Датское королевство не баловало своих граждан деньгами, скорее наоборот — частенько солдаты отбирали последнее, 'для нужд государства и во благо Отечества'.

Первое время простые работяги мирились с подобным подходом, но постепенно начали раздражаться все больше и больше. На островах нередко особо наглых солдат находили в лесках заколотых вилами или с перерезанным горлом как у скотины. Конечно после каждого случая армейцы наводили немало шороху, вешали первых попавшихся 'виновных' и на некоторое время все возвращалось на круги своя. Вот только с каждым годом период спокойствия продолжался все меньше и меньше…

В русском флоте с некоторых пор появилось немало кораблей среднего класса — фрегатов, способных при случае в тройке потягаться даже с линкором, а то и парой, благо вооружение позволяло, да и опыта с каждым годом моряки набирали все больше. Однако кроме них хватало и других кораблей, классом попроще, меньше тоннажем, с небольшим числом пушек и команды. Одним и таких судов был флейт 'Красотка'.

Этот корабль обладал двадцатью орудиями старого образца и командой в сорок три человека. Задачи перед ним ставились важные и без всякого сомнения специфичные — флейт был почтовым судном Балтийского флота!

Многие могут сказать, что данный тип корабля не годится для скоростных переходов и будут по-своему правы. Вот только эти люди не учитывают одной вещи — депеши, доставляемые на этом судне порой бывают из таких далей, что впору дивиться как собственно вообще оказались на небольшом в общем то корабле.

Впрочем о том, что этот корабль принадлежит военному флоту знали немногие, ведь он ходил чаще под прикрытием мальтийского флага, да к тому же груженный под самую ватер линию. Ну а как иначе, если по всем бумагам флейт 'Красотка' — торговое судно, принадлежащей мальтийской конторе 'Фураос и сыновья' и судно сдается в аренду капитану Варгу Кронусу. Легенда конечно была так себе, тем более что внешность капитана мало походила на жителя Средиземноморья, хотя загар конечно имелся, да еще какой! И все же при кажущейся простоте флейт выполнял поставленные задачи и выполнял их с блеском, оказываясь именно там где требуется больше всего.

В датском порту Сандермор флейт бывал трижды и ни разу никаких проблем не было, хотя досмотровые команды портовой службы лазали по кораблю так, что не каждой крысе под силу. Так было раньше. В этот раз настрой солдат капитану Кронусу не понравился сразу — четверка досмотрщиков вела себя так, словно все уже решено и корабль в любом случае будет оставлен в порту.

Правда сначала Варг (а в России именуемый не иначе как Дмитрий), успокаивал себя тем, что у него нервы расшалились, да то и понятно — считай из английского порта чудом уйти без последствий удалось, да не просто уйти, так и послание с пухлым свертком прихватить. Судя по взмыленному виду передающего и его маниакальной манере поставить на свертке дюжину печатей, дабы исключить любую попытку вскрытия,