Стекольников Александр Яковлевич ВАСИЛ ЛЕВСКИЙ

ОТ АВТОРА

«...В конце шестидесятых годов XIX века уже существовала революционная партия... Она имела своих «апостолов» революции, замечательных агитаторов и организаторов. Самым выдающимся из них, без сомнения, был Васил Левский».

Димитр Благоев

6 июля 1837 года в городе Карлове, в Долине роз, родился Васил Иванов Кунчев.

В 1858 году, постригшись в монахи, он принял имя Игнатия.

В 1862 году при осаде белградской крепости, занятой турками, его за отвагу окрестили Левским.

В народе его называли Апостолом, проповедником революции.

Друзья звали Дьяконом из Карлова.

В революционном подполье его знали как Аслан Дервишоглу, Афыз Эфенди, Кырджала Мустафа и под многими другими именами, скрывавшими его от врагов.

Турки, поработившие его родину, звали его «баш комита» — главным бунтовщиком.

В страницы истории он записан под именем Васила Левского.

Монах, дьякон, знаменосец отряда гайдуков, организатор революционных комитетов, вождь болгарского национально-освободительного революционного движения — таковы этапы его пути.

Он прожил тридцать шесть лет. Одиннадцать из них отдал народу. Но эти одиннадцать лет составили в истории Болгарии целую эпоху.

Его жизнь была так ярка, что люди не хотели в нем видеть обыкновенного человека. Его рождение, жизнь, смерть они окружили легендами.

Для него не было высшей цели, чем служение народу, родине. Он говорил:

— Я посвятил себя отечеству своему и буду служить ему до смерти.

— Если я чего добьюсь, то добьюсь для всего народа, если потеряю, то потеряю только самого себя.

Он, желавший народу всего, что может дать радость свободного бытия, в личной жизни был чрезвычайно скромным.

Никакого женского имени история не сохранила рядом с ним. Он был однолюб: все его чувства, все помыслы принадлежали единственной возлюбленной — Болгарии.

6 февраля 1873 года Васил Левский погиб на виселице.

Но Левский живет в своем народе. Его имя, его пример вдохновляли болгарский народ, когда он, освободившись от чуженационального рабства, вступил в борьбу против рабства капиталистического, за справедливый общественный строй.

В подвиге Левского черпают силы строители новой, социалистической Болгарии.

сказал поэт, принявший из рук Левского знамя борьбы, — Христо Ботев.

В осенние дни 1944 года, продвигаясь с частями Советской Армии по Болгарии, автор этой книги попал в город Карлово. Здесь он впервые услышал о Василе Левском. Жизнь человека, прошедшего путь от монастырской кельи до вождя революции, поразила. Захотелось узнать о нем больше. Но получилось так, что в нашей литературе эта жизнь не нашла должного отражения. Ни одной книги ни на русском, ни на другом языке народов нашей Родины не оказалось. И тогда автор решил, пользуясь болгарскими источниками, написать книгу о Левском,

Насколько удалась она, пусть судит читатель.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

РУКОДЕЛЬНЫЙ ГОРОД

Ночь пала на землю внезапно, как бывает на юге, в горах.

Два путника — один в длинной черной рясе, с высокой камилавкой на голове, другой совсем еще мальчик, с котомкой за плечами — поспешно пробирались по обезлюдевшему городку.

Показалась приземистая церквушка святой богородицы.

— Теперь уже недалеко, Васил, — подбодрил старший мальчика.

Когда вошли в церковный двор, облегченно вздохнули.

У церковной сторожки остановились. В оконце теплилась одинокая свеча. Постучали. Скрипнула дверь, и во двор вышел старый клисар — церковный служка. Узнав своих, поклонился, сказал:

— Добре дошли!

Путники осведомились, все ли в порядке, и, получив утвердительный ответ, пошли дальше. Вдоль каменной ограды вытянулось низкое серое здание — общинное девичье училище. Желтая акация раскинула над его кровлей свои зеленые ветки. Перед входом в училище — чешма, вода из нее течет в каменное корыто и, переливаясь, узким ручейком извивается по церковному двору.

Васил припал губами к холодной струе. Напившись, принялся мыть руки, лицо.

— Ты мойся, а я пойду. Да не опоздай вечерять, — сказал старший.

— Хорошо, дядя!

Холодная вода сняла усталость. Легко вскинув на плечо котомку, мальчик зашагал к маленькой калитке. За ней, в другом дворе, монашеский скит, небольшое здание с деревянной галереей на втором этаже. Осторожно, чтобы не разбудить мирно спавших монахов, мальчик прошел в свою келью — узкую, темную каморку. Не зажигая свечи, на ощупь достал из котомки хлеб, овечий сыр и спустился вниз, к дяде.

Ужин был недолгим. Дорога разморила монаха.

— Ну, ты ешь, а я лягу.

Поев, мальчик прибрал комнату и поднялся к себе. Ныли натруженные ноги, болели плечи, и сами закрывались глаза. Сбросив обувь, пыльное платье, Васил свалился на койку.

В келье посветлело. В оконце пробился отсвет где-то за горами поднимавшейся луны.

Тишина успокаивала. Усталое тело охватила сладкая истома, мальчику показалось, что он летит куда-то в серебристую даль. Вдруг что-то остановило полет и всего встряхнуло — резко, грубо. Мальчик открыл глаза, и сознание остро, до боли пронзило:

— Урун! Тутун! ^[1]

Он прислушался, из тьмы доносились турецкие крики:

— Бей! Держи!

И тревожное болгарское:

— Пощадите!

Ночь прорезал леденящий душу вопль, и все стихло. Только вспугнутые собаки продолжали лаять и выть.

— О господи, опять погиб человек. За что? Мальчик зарылся лицом в подушку. Сна как не бывало. Тьма ночи наполнилась видениями недавнего.

...Дорога, опаленная зноем. Поднимая пыль, звеня цепями, бредут грязные, обросшие, изнуренные люди. Сквозь лохмотья их одежды видны следы побоев. По сторонам едут конные заптии — полицейские. Время от времени раздается окрик:

— Гяур, кепек! ^[2]

И на голову и спину несчастного падают удары плетью.

— За что? — прижимаясь к дяде, спрашивает мальчик.

— Молчи, после узнаешь.

Вспомнилось, как в школу вошел турок.

— Что здесь делает эта райя? — презрительно бросил он.

Когда турок ушел, мальчик спросил:

— Учитель, почему турки — турки, а мы — райя, стадо? Разве болгары не люди, а скот?

— Молчи, подрастешь — узнаешь.

Вспомнилась