мне пару вопросов.

— Да. Слова давались ему с трудом. — Я должен… сказать Ва…

— Сказать мне что?

— Они сказали мне, что Вы хорошо работаете. Вы действительно хорошо сработали. Вы убили мою жену и меня.

— Я лишь выполнил свою работу.

— Гордость, старик сказал, и грустно усмехнулся. «Гордость» …

Казалось, он собрал последние силы. «Она обещала быть хорошей женой, послушной женой. Она сказала, что принимала противозачаточные пилюли, но больше не будет. Она сказала, что родит мне сына».

— Мы занимались любовью. Но я стар. Она спросила может нам прекратить, его череп вновь оскалился. — Но не мог же я показать моей избитой супруге, что уже не мужчина? Конечно нет, и я сказал — Нет, ни в коем случае. Никогда.

— Мы продолжали заниматься любовью. Однако я, я имел проблемы. Изношенные кровеносные сосуды здесь, — он постучал по своей голове — прохудившиеся как дырявый воздушный шар. Доктор пришел и сказал, хватит, Вито. Вы убьете себя. И я сказал, да, возможно. Однако я буду заниматься любовью пока не забрюхачу её. — Гордость…

— Тогда доктор сказал, продолжайте делать это. Попытайтесь зачать ребенка в семьдесят восемь лет. Он сказал, я дал бы Вам сигару, Вито, но вы не должны более курить сигар.

Брэкен переступил с ноги на ногу. Белизна комнаты стесняла и давила.

— Я был несказанно рад. Я был мужчиной, супер мужчиной. Я имел брюшко. Дом стал полной чашей. Мы организовали, подскажи мне слово, когда много еды-

— Банкет, ответил Брэкен.

— Да. И я сижу во главе стола, поднимаю бокал. Моя жена, она тоже поднимает. Я и она пробуем вино и тогда я говорю. Я говорю, что дарю моё брюшко моей супруге! — Я самый счастливый человек в мире. Я шучу и рассказываю сальные анекдоты. Я даю ей деньги на рулетку и карты. Я даю ей то что она хочет. После этого однажды ночью, мы спорим. Был трудный и резкий разговор. После него… наступило это. Боль. Один глаз ослеп и закрылся. Она увидела это и закричала. Она побежала к телефону в переднюю комнату, неся живот перед собой. Я пытался закричать, но ни слова не вырвалось из моего рта, они сказали мне, что она упала на ступеньках, ведущих в переднюю комнату. Они сказали мне, что она находится в больнице. После этого они сказали мне… Рука поднялась вновь. — Скончалась. Дон Вито закончил. Безумная усмешка как пришла так и прошла.

Коррезент теперь выглядел по — настоящему утомленным. Его глаза закрылись, после чего он с трудом поднял утяжеленные веки.

— Что скажете? прошептал он. — Ирония судьбы?

— Бэнни сказал, что Вы хотите задать мне вопрос, cказал Брэкен.

Умирающие глаза вновь взглянули на него. — Младенец живет, раздался шёпот. — Они сказали мне это. В стеклянной доме.

— Инкубаторе.

— Они сказали, что у младенца прекрасные голубые глаза.

Брэкен молчал.

— Вы конечно сделали один глаз Нормы черным. Но воoбще‑то у неё были коричневые глаза. В них не было ничего ядовито — голубого Сицилийского.

— Бэнни сказал, что Вы хотите задать мне вопрос. Повторил Брэкен.

— Да, я хочу задать Вам вопрос. Мой доктор говорит, что это гены. Я не знаю, что такое гены. Я только знаю, что умирающий человек лежит в кровати и думает. Она была супергордой, как она могла пойти на это?

Хотя Брэкен и смотрел сейчас на старика, его разум находился в тысяче миль отсюда. Он думал о Блондинке, как она выглядела во время секса, темной коже её ног под ослепительной белизной юбки, ее нежном нижнем белье, россыпи ее волос на подушке, ее натренированных занятием теннисом мышцах.

— Какой Вы тупой, сказал он старику негромко. Он подался вперед, вдыхая флюиды смерти Коррезанта. — Дыхание смерти окончательно состарило Вас. У меня есть собственное брюшко. И я постарался отдать его ей.

Слюна медленно потекла вниз из угла рта старика к его подбородку.

— Глаза младенца станут коричневыми. Однако, вот незадача, Вы не увидите этого. Прощайте, тупоумный старикашка. Он вышел прочь. Комната наполнилась запахом смерти. Он вышел и вернулся на Палм Спринг.