Невоспитанный трамвай
НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК
Распределился после института в проектный отдел. Явился по адресу.
— Работы завал, — обрадовались там, — специалисты позарез… Точи карандаш и рисуй!
Я сел за стол и взял карандаш.
— Не надорвись, — сказал кто-то. — Выйдем!
Вышли.
— Не будь дураком, очень-то не. Старайся!
Я кивнул, вернулся и взял карандаш.
— Покурим? — хлопнул кто-то по спине.
— Если недолго.
— О чем тебе говорил только что Вилкин?
— Чтобы я не работал.
— Подлец! Вечером выступишь на собрании…
Я кивнул, вернулся и взял карандаш.
— Выйдем! — сказал Вилкин. — О чем тебе только что говорил Колышкин?
— Чтобы я выступил против вас на собрании.
— Спокойно! — закричал Вилкин и кинулся в туалет напиться воды. — Сейчас что-нибудь придумаем!
Я вернулся и сел рисовать.
— Хватит сидеть, — сказал Колышкин, — не до работы… Ну-ка выйди! Быстро…
Я выскочил. Один. За дверью зашумели. Кричал Колышкин, орал Вилкин.
Вызвали меня. К начальнику.
— Послушай, — сказал он, — ты человек новый, поэтому можешь не знать: будь осторожней, не ввязывайся!
— А я ввязываюсь? Они сами…
Я вернулся к себе и сел рисовать.
— Хватит пахать! — сказал Вилкин.
— Пойдешь с нами! — приказал Колышкин.
Вышли.
— О чем тебе говорил начальник? — спросили Колышкин с Вилкиным.
— Чтобы я не ввязывался.
— Дурак он после этого! — возмутился Колышкин. — Ничего не понимает!
— И карьерист! — кивнул Вилкин.
Я вернулся к себе.
— Новенький, к начальнику! — позвала секретарша.
— Что тебе говорили Вилкин с Колышкиным? — спросил начальник.
— Что вы дурак и…
— Довольно! — сказал начальник. — И ты поверил? Я не хотел говорить тебе, но теперь скажу: Вилкин — лодырь, а Колышкин — склочник, каких свет не видывал! Что с ними делать, как ты думаешь? Может, уволить?
Я кивнул и вернулся к себе.
— Мы тебя ждем! — сказал Колышкин.
Вилкин выкинул мой карандаш в окно.
Вышли.
— О чем говорил начальник?
— О том, чтобы вас уволить.
— Ах так! — заорали оба и метнулись к начальнику. Меня поволокли с собой.
— Ну! — грозно спросил начальник. — Опять?! Ты зачем к нам пришел? Работать? Или?!
— Работать! — крикнул я. — Работать!
— Что-то не видно! — ехидно захихикал Вилкин.
— Даже не пахнет! — сказал Колышкин.
— Даю тебе испытательный срок! — подумав, сказал начальник. — А там…
Я побежал к себе, сел за стол и схватил карандаш в обе руки.
— Не психуй, — тихо подошел Вилкин. — Выйдем, что-то скажу.
Я не пошел.
— Куда тебя звал Вилкин, что хотел сказать? — шепнул Колышкин. — Выйдем, расскажешь.
Я отказался. Они побежали к начальнику.
— Новенький! — кричала секретарша. — Иди к начальнику!
Я не пошел. Ни к кому. Работал. «Отстаньте! — кричал. — Отстаньте все!»
К вечеру меня уволили. За неуживчивость и склоку, за неподчинение приказу и малую отдачу.
УЛОЖИТЬ ДВЕ ТРУБЫ
Начинающий мастер Володя Клюкин выдал наряд на производство работ немолодому слесарю Нарышкину.
— Почитаем, — сказал Нарышкин и лег на связку труб. — Чего ты там написал! «Наряд. Исполнитель — слесарь Нарышкин. Виды работ и их последовательность:
1. Уложить две трубы.
2. Установить две задвижки.
Срок исполнения — один день». И все? Такая малость? И не подумаю! — обиделся Нарышкин. — Не уважаешь ты меня, Клюкин! Мой труд не уважаешь, не любишь! Я могу, конечно, побросать трубы в яму, прилепить две задвижки… А где качество? Где вдохновение? Где горение?
Клюкин подумал, но ничего не придумал, только поставил в конце точку жирней.
— Ну, ладно! На первый раз я тебя выручу, — уступил Нарышкин, вставая с труб. — Учись. Пиши там: «Наряд на произведение работ. Исполнитель сам Федор Иваныч Нарышкин». Меня всякий знает. «Виды работ и их важность для народного хозяйства и всего окружающего населения:
1. Обследовав, обсудив и установив, откачать воду из траншеи, поднять обломки старого водопровода, если они там лежат, зачистить ложе от бутылок и прочего мусора.
2. Транспортировать волочением и кантовкой две трубы в заранее согласованном направлении и по маршруту…»
— С кем согласовать? — не понял Клюкин и поглядел на трубы под Нарышкиным.
— С кем хочешь! — сказал слесарь. — Во избежание транспортных заторов и прочих неизбежностей.
«3. Уложить две трубы, соблюдая экономию и бережливость.
4. Поставить задвижки с помощью рационализации и изобретательства.
5. Учитывая пожелания общественной жизни района, опробировать задвижки и включить воду в третьей декаде или ко Дню физкультурника.
Срок исполнения согласовать особо, учитывая сложность работы, перерыв на очередной отпуск, отгулы, прогулы, лечение после них, выходные дни и…»
Нарышкин увлекся и хотел было включить сюда рытье траншеи ручным способом, в мерзлом грунте. Но стояло жаркое лето, и траншея давно была вырыта.
— Кто тебе поверит, Нарышкин? У тебя не десять рук! Имей совесть, — остановил его возмущенный Клюкин.
— Это верно! — согласился Нарышкин. — Нельзя отрываться от жизненной правды. Но установку опалубки и бетонирование тоннеля по всей длине ты все же припиши мне…
Подоспел бригадир слесарей Дериглазов и тоже лег на связку труб, рядом с Нарышкиным. — Что составляете? Наряд? Дайте почитать…
Почитал, одобрил в общих чертах, но предложил дополнить двумя пунктами:
«6. Осмотр траншеи спереди, чтобы видеть перспективу на будущее.
7. Подготовка инвентаря и опускание тела Нарышкина в яму».
Потом он заметил, что в траншее с утра бывают сквозняки. Нарышкин потуже натянул каску, застегнул все пуговицы на робе, перемотал портянки, потребовав новых. В наряде записали:
«8. Произведена работа по тепло- и влагоизоляции члена профсоюза и также отладка его индивидуальных средств передвижения (т. е. сапог) в борьбе с текучестью кадров путем улучшения условий труда».
Нарышкин смахнул благодарную слезу.
Больше никто ничего предложить не смог, и Клюкин, облегченно вздохнув, написал:
«9. Материалы и инструмент в наличии имеются».
Но Дериглазов вдруг заинтересовался:
— Ты, Нарышкин, куришь?
— Как будто. А что?
— Тогда пиши:
«10. Обеспечение мероприятий по пожарной безопасности, а также вынос тел и
