дерево, он забежал на кухню - помолодевший Питерс бежал намного быстрее, - тогда как локомотив, проломив стену гостиной, пересек комнату и стал надвигаться на них, да так стремительно, что обогнал бы любого из известных Питерсу людей. Мальчик истерично забился в его объятиях, когда громадная черная голова паровоза пронзила стенки холодильника и устремилась к кухонной мойке...

Все сокрушая на своем пути...

* * *

Он проснулся и почувствовал, будто действительно только что куда-то несся сломя голову - настолько учащенно билось в груди сердце. Тело покрывал липкий пот, простыни намокли и пахли застарелым виски.

Хорошо хоть голова не болела. На всякий случай он вспомнил про аспирин, но, едва сев в постели, тут же почувствовал, как голова поплыла, и сразу смекнул, что это сказывается не до конца выветрившееся спиртное.

Глянул на часы - стрелки не дошли еще даже до четырех часов. Впрочем, какой уж теперь сон...

А ведь, если разобраться, он и выпил-то в первую очередь для того, чтобы покрепче заснуть.

Мэри наверняка бы осудила его поведение - осудила, но потом все же поняла бы. Но сколько же накопилось всего, что надо было передумать, сколько одиночества, которое предстояло перебороть в себе. После смерти жены на него наваливались не только кошмары, заставлявшие с четырех часов дня прикладываться к бутылке и пить глубоко заполночь. Нет, причина заключалась в ином - просто теперь он жил в доме, в котором не было ее.

Пенсия, когда ты живешь со своим самым старым и самым верным другом, это одно; пенсия, и все, конец, - это совсем другое.

Он снова услышал стук, но в данном случае это был уже не сон. Определенно, стучали в дверь. И тут же понял человека, стоявшего по другую сторону от двери. Настойчивый тип.

- Придержи лошадей! Иду!

Питерс поднялся с постели. Голый старик с отвислым животом.

Он прошел к шкафу, где лежали трусы, потом к вешалке - за брюками. Кто бы ни стоял там, за дверью, этот человек его услышал, поскольку стук прекратился.

Но кому он понадобился в пятнадцать минут пятого утра? Друзья, собутыльники? - их было немного, да и наведывались они теперь все реже и реже. Половина поумирали, остальные разъехались кто куда.

В последние годы в Мертвой речке жили одни незнакомцы.

Да разве еще вот он. Ну хватит, расчувствовался; может, слезу еще пустишь? - подумал Питерс.

Нытик, - пронеслось в голове.

В Сарасоте у него был брат, который не уставал нахваливать тамошние места. Они вдвоем с женой жили в домике на колесах, имели ветряную мельницу и располагались примерно в миле от Сиеста-Ки. Как-то он наведался к ним - и убедился в том, что они и вправду отнюдь не чувствовали себя одиноко. День и ночь приезжали какие-то знакомые. Мимо постоянно сновали люди, стрекотали мотоциклы - кто с сердцем, кто с сосудами, а все двигались, шевелились и видели, как его брат со снохой сидят в тени навеса над крыльцом собственного дома и попивают пивко.

А еще ходили на танцы, играли в гольф, посещали рестораны, клубы, участвовали в общественной жизни и даже давали обеды.

Нет, это было не для него.

Первой причиной была жара.

Он был человеком, которому нравились разные времена года. Голые деревья в январе и зеленые в мае. Даже зима, когда наступали холода, да такие, что по утрам на улице подчас невозможно было сделать первый вдох, от разгоряченного тела валил пар, а потрескивавшие в печке дрова ласкали твой слух.

У брата же во Флориде тебя всегда и повсюду поджидала жара. Та самая жара, которая треть года была в общем-то даже приятной, вторую треть - в чем-то докучливой, но в последнюю вызывала у тебя такое ощущение, словно сидишь в паровом котле. Или продираешься сквозь испарения своего собственного тела.

Вторая же причина заключалась в том, что он никогда не считал себя очень уж общительным человеком.

Иногда в жизни Питерса наступали такие моменты, когда ему казалось, что он даже порадовался бы встрече с другой женщиной. О, во Флориде с этим не было бы никаких проблем. Ему даже показалось, что ни один из окружавших его брата людей не пребывал так долго в полном одиночестве. Однако для этого надо было ходить на всевозможные обеды, танцы и вообще иметь определенную склонность к подобного рода занятиям.

У него же не было склонности даже к тому, чтобы сейчас вот идти и открывать эту чертову дверь.

Питерс накинул банный халат, сунул ноги в шлепанцы и зашаркал через комнату. Как и всегда, он забыл оставить включенным свет на крыльце, а потому только сейчас щелкнул выключателем и распахнул дверь.

- Вик!

Передним, залитый лучами желтого света, и в самом деле стоял Вик Манетти. Позади него, опершись спиной о патрульную машину, маячил еще один полицейский, но с такого расстояния Питерс не мог разобрать, кто именно это был.

Манетти был у них "новеньким". Вот уже более двух лет занимая пост шерифа Мертвой речки, он для большинства здешних жителей по-прежнему оставался "новеньким" - а все потому, что прибыл сюда из Нью-Йорка, и к тому же был не из местных.

- Извини, Джордж, что разбудил.

- Да ладно, ничего.

Он уважал этого парня. Время от времени они встречались с ним за кружкой пива в Карибу, и Питерс рассказывал ему, как жил их городок в "те" времена - это чтобы парень лучше почувствовал обстановку. В целом у него сложилось впечатление, что Манетти был очень даже неплохим полицейским спокойный, рассудительный, и впридачу ко всему, старательный. А для такой дыры, каким являлся их городишко, этого было более чем достаточно.

Но сейчас, стоя в дверях и глядя на шерифа, Питерс поймал себя на мысли о том, что никогда еще не видел парня таким расстроенным.

- Джордж, мне надо с тобой переговорить, - сказал он.

- Я так и понял. Зайдешь?

- Вообще-то я надеялся на то, что ты поедешь с нами.

Питерс сразу понял, что Манетти лихорадочно перебирает в мозгу, как бы получше объяснить свою просьбу, пока наконец не нашел то, что ему требовалось.

- Мне бы хотелось, чтобы ты взглянул на кое-что. Лично для меня. Ну, что-то вроде экспертизы.

- Экспертизы? - Питерс не смог сдержать улыбку. В Мертвой речке подобное слово приходилось слышать нечасто.

- Но только сразу предупреждаю - картина довольно отвратная.

Именно в тот момент у Питерса возникло некое чувство - возможно, сработало это самое слово, экспертиза, - однако в мозгу его словно вспыхнула лампочка, которая подсказала, что он уже знает, на что намекает Манетти.

И все же ему удалось заставить себя понадеяться на что-то лучшее.

- Я сейчас, минутку.

Он снова зашел в дом, скинул халат и шлепанцы, отыскал в шкафу аккуратно сложенные брюки и рубашку - даже несмотря на выпивку, опрятность оставалась такой его чертой, на которой Мэри, будь она жива, наверняка бы настаивала особо, - и вынул из-под