мерзавцы, — настойчиво прошептал голос, и свежие еще воспоминания и ощущения с новой силой вспыхнули в ее груди, пробуждая от недолгой спячки колючий ледяной ком.

— Ну, чего встала, пошла! — резкий мальчишечий голос разорвал мучительное забытье, и новый удар по тому же боку ожег кожу Ануш.

Ярость, слепая, белая ярость полыхнула в сердце девочки, как береста в костре, порождая невыносимое в своей пугающей сладости желание бить, топтать, крушить, ломать, она стиснула кулаки…

И поняла, что у нее нет пальцев.

Вскрикнула в ужасе — но изо рта ее вырвалось утробное мычание.

— Ступай, ступай!..

Знакомый голос, новый удар… Ануш в панике закрутила головой и неожиданно увидела часть себя — и старшего сына кузнеца рядом.

Страх, ожесточение и растерянность не позволили ей сразу понять, что необычного в том, что она видит, а когда поняла, то выдохнула почти с облегчением.

Оказывается, это всего лишь сон!

Потому что только во сне могла она смотреть сверху на мальчика, что был выше ее на голову — и только во сне она могла ходить на четвереньках как на двух ногах, а вместо рук иметь коровьи копыта!

— Ну, двигай, дохлая! — мальчишка, старательно, но безуспешно имитируя грубый голос мужчины, снова хлестнул ее прутом, заставляя вздрогнуть от боли.

— Где коровьи копыта, Ануш, там и… — прошептал далекий старческий голос, о котором она успела позабыть, и новая, удивительная и забавная мысль сама собой сформировалась в ее мозгу.

Девочка повернулась к вызывающе прищурившемуся мальчишке — «как тогда!» — мстительно напомнил голос — наклонила голову и сделала первый шаг вперед…

* * *

Проснулась Ануш в темноте: светильник давно погас, наполнив тесное помещение удушливой гарью.

Девочка поднялась с пола, растерянно моргая, и тут же схватилась за голову: казалось, еще одно движение — и она рассыплется на куски. Даже думать было больно, словно при каждой мысли кто-то старательный и злобный возил по макушке пилой. Но трем расплывчатым воспоминаниям, слившимся почему-то в одно, причудливое и тревожное, удалось пробиться даже через тупо пульсирующую жирную боль: про драку с соседскими детьми, про найденное украшение и про сон.

Страдальчески морщась от первой в жизни головной боли, она выскользнула в сени, прижалась виском к прохладным доскам и замерла.

О чем можно рассказать матери, а о чем умолчать?..

«Про драку, если на лице ничего не осталось, не скажу… Про украшение… Если сказать — отберет… Не скажу…»

У нее никогда в жизни не было секретов от мамы, а тут сразу целая куча — было от чего прийти в замешательство. И тут Ануш вспомнила про нелепый сон и с облегчением решила, что про него-то рассказать можно. Пусть посмеется: человек превратился в корову! А пока на улице не стемнело совсем, надо сбегать к бочке посмотреть на себя — видно царапины или не видно, врать вечером или не врать?..

Мама вернулась позднее, чем Ануш ожидала, почти затемно, утомленная и чем-то расстроенная.

— Мамочка, а знаешь, что мне сегодня приснилось? — бросилась ей навстречу девочка, обняла узкие бедра и ткнулась носом в живот, пахнущий мукой.

Ей так хотелось приободрить маму!

— С тобою все в порядке? — будто не слыша, беспокойно спросила женщина, взяла обеими руками голову дочки и попыталась заглянуть ей в лицо.

— Д-да…

Если бы мама Ануш не была чем-то взволнована, она почувствовала бы ложь. Полумрак же скрыл так и не зашитое платье и почти зажившие царапинки на предусмотрительно измазанной сажей мордашке.

— Как хорошо… — нервно прижав к себе дочь так, что она ойкнула, выдохнула женщина и заговорила быстро и сбивчиво: — Ты представляешь, милая… Я отчего поздно… Хозяин посылал меня в соседнее село за знахарем. Сын кузнеца, который у него сейчас колесо ладит, к лечухе корову водил… и когда обратно в стадо шли, она его к забору прижала… весь бок рогом разорвала… чуть правее — и через ребра бы прошло… Ох, спаси-упаси… Как хорошо, что у нас нет коровы! Только ты не пугайся, милая, не бойся…

— Корова?!..

И забытое ею окончание чудного сна моментально вспыхнуло в мозгу словно зарница.

Перекошенное от ужаса и боли лицо мальчишки, глухой удар рогов о забор, тонкий вскрик, торжествующее мычание — и далекий ликующий смех надтреснутого старческого голоса…

Ноги Ануш подкосились.

* * *

Мама уснула, едва голова ее коснулась набитой травой подушки.

В свете луны за окном лицо ее казалось восковым, как у покойницы, и Ануш торопливо и истово осенила себя знамением против сглаза — чтобы дурное не сбылось, не приведи Святой Радетель… От одной только мысли, что она может лишиться своего единственного на этом свете любимого и родного человека, ее бросало в холодный пот.

Девочка отвернулась от пугающего света, накрылась с головой одеялом и попыталась уснуть, но сон не приходил. И вдруг она поняла, отчего: весь вечер мысли о раненом мальчике исподволь не давали ей покоя.

Сильно ли он мучается сейчас? Было ли ему больно?

Сердце ее сочувственно сжалось — но тут же дернулось, точно укололось обо что-то…

— Было ли ему страшно — страшнее, чем тебе, когда он пинал тебя?

…о черный комок льда, что поселился у нее в груди, поняла Ануш.

И только после этого вспомнила, когда и где слышала этот дребезжащий старческий голос.

Тихая жуть опустилась на нее саваном.

Кто это? Кто с ней говорит? Откуда? Зачем?!..

В том, что в доме никого, кроме них с мамой, нет, она была уверена — рассохшийся пол выдал бы незваного гостя при первом же шаге. К тому же, хоть она и понимала, что это невозможно, но могла бы побожиться, что голос не приходил извне, но зарождался у нее в голове.

— Я — твоя бабушка, Ануш, — отвечая на немой поток вопросов, успокаивающе проговорил голос.

«Что ты делаешь у меня в голове?!»

— Пришла в гости, — добродушно хмыкнул голос. — Ты ведь меня пригласила.

«Я? Когда?»

— Когда надела мой амулет. Он тебе понравился? Ты не хочешь его выбросить?

«Нет, ни за что!» — выпалила Ануш, прежде чем успела обдумать ответ. — «Но как ты туда поместилась? И разве ты не умерла?»

— Пока мой амулет цел, пока его кто-то носит — я буду жить, Ануш.

«А это правда… что ты была ведьмой?» — спросила девочка и замерла.

— Да, я Знала.

«И… в чулане… то есть, на улице… когда я… когда корова… это ты?..»

— Если ты спрашиваешь, кто сказал, что у коровы есть не только копыта, но и рога — то я.

«Но я… корова… могла его забодать насмерть!!!»