Одиннадцатое измерении — пустое измерение… Это исходная и конечная точка всех расчетов — всего вообще… Пустота… Проэнергия с кодом памяти — отключенным скрытым или открытым подключенным… Это все и ничего, всегда и никогда, везде и нигде… Безграничное и ограниченное измерение пропространства и провремени, пространства и времени… Оно — одно целое, оно — Пустота. Но мы для упрощения расчетов разделили его — определили структурой с двумя полюсами и фазами. Первая фаза — стабильная. Полюса проэнергии как бы пассивны. В этой фазе нет ни времени, ни пространства — одни их потенциалы с возможностью их активации. Вторая фаза — нестабильная. Полюса проэнергии как бы активны. В этой фазе есть и пространство, и время с возможностью их деактивации. Переключения фаз происходят путем подключения или отключения одних или иных цепей памяти при их пересечении в одиннадцатом измерении или путем скопления одних или других кодовых частиц этого подобия общей системы. Тогда скрытые процессы становятся явными… или явные — скрытыми. И мы способны читать и писать коды Пустоты. Мы способны, применяя с точным и сложным расчетом силу и энергию, переключать коды, стабилизируя или дестабилизируя Пустоту, — участки Пустоты. Мы делаем это, открывая прямые переходы, проходя от одной точки пространства и времени прямо к другой путем без пространства и времени. Мы открываем переходы, стабилизируя Пустоту, переводя пространство и время в другой формат — в их потенциалы. Стараемся делать это точно — иначе не минуем цепной реакции… Тогда локальные процессы перейдут в глобальные, и стабильной Пустотой станет все… С утратой контроля над переходом процесс стабилизации будет необратим. Не выйдет его пресечь — исчезнет все безвозвратно. Тогда мы не обернем его вспять — только Пустотой он будет запущен вновь… Но точно этого еще никто не знает… Я точно не знаю. Но я вынужден не выходить отсюда — из стабилизационного поля, из пространственного перехода, из Пустоты…

Но я дольше не могу здесь находиться. Здесь — между двух точек двух пространств и времен. Переход разделяет оба пространства и времени одной резкой чертой, четко стыкуя их… Правда, это стабилизационное поле расширено — у его границ с обеих сторон происходит слабая диффузия подключенной и отключенной Пустоты. С той стороны, близ пограничной базы, я могу спокойно дышать лишь у границ поля. А с этой стороны, близ пустыни, я могу спокойно укрыться от иглистого ветра лишь у разделительной черты — центральной части поля. Еще это диффузное проницание дает эффект опустошенности пространства и времени в пределах поля… К этому еще здесь возведен и защитный барьер, разъединяющий обе точки для всего и объединяющий их лишь для меня — избранного… И еще… Системы защиты… Это просто — щиты. Но они не просто защищают меня — я скрыт ими.

Я оставлен здесь одиноко стоять в окружающей меня пустоте, не оставившей мне ничего… Хоть клочок вакуума, хоть обрывок темной энергии… но нет — ничего нет. Я — избранный — переход открыт только для меня. Иным объектам пространства и времени путь перекрыт. Для них переход — незримая преграда, которой вроде и нет вовсе… И я стою здесь — черт знает где, черт знает сколько — и проклинаю мой пост…

Хоть я и должен находиться ровно меж пространств и времен, я нередко перехожу черту. Периодами что-то заставляет меня бросать облегченную маску, подсоединенную к кислородному блоку, долго и упорно задыхаться у границ пустыни… Порой я, как спасения, жду морозных ветров и палящих лучей, с трудом проникающих в покореженную пограничную зону, но убивающих меня без труда… Это как-то помогает вспомнить, что я еще есть, что я еще не перешел в Пустоту, что я еще мыслю, хоть и мутно… Я уже потерял часть ориентиров — большую их часть… Я постоянно переключаю системы исчисления времени и пространства, переходя этот незримый порог, разделяющий одно чужое с другим… А чужое здесь все… Эти Вселенные не объединены ничем, но ничто и не разделяет их… Ничто — Пустота… Стараюсь не думать об этом — от этого мутится сознание… Хоть я и офицер S9, мне сложно это понять. Еще месяц назад я ничего не знал об этих Вселенных, об этих границах… Я знал про Пустоту и переходы через одиннадцатое измерение — офицеры S12 строили их расчеты. Правда, офицеры S12 обычное пространство и время отключали и подключали еще только в расчетном пространстве и времени — скорей, на виртуальном, а не на реальном поле, но разницы особой нет… Дело не в этом — просто, наши расчеты не посягали на такие дали… Мне ничего не было известно об этом ином разуме, об этом ином порядке… обо всем этом — чужом… Только теперь это не чужое… Это не должно быть теперь чужим. Теперь «мы» — не офицеры армии AVRG, вообще — не люди… Черт… Я неверно поступаю, до сих пор причисляя себя… Я путаю теперь не только координаты моего положения во времени и пространстве, но и координаты моего положения вообще… Черт… Мне надо что-то делать — иначе я вконец отупею… и подохну… и не исполню долг.

А я вынужден постоянно находиться между этих пространственных и временных точек, разъединенных и объединенных Пустотой! Посреди сломанного космоса, в его пределах! Без времени, без пространства — вне их… с их обрывками у границ по ту или по эту сторону… Нет, мне нужно что-то делать! Необходимо!

Я поднялся, натягивая и оправляя черную шинель, перешедшую мне от полковника Коршунова… Следуя указаниям скуки, я прикрепил к этой парадной шинели все награды, которые у меня только нашлись… А нашлись и мои, и Коршунова — запрятанные за голенища сапог, за отвороты шинели, в кобуры и подсумки… Не то что я ими особо не дорожу — я горжусь ими… Просто убрал их с глаз долой от врага подальше. Но теперь у меня врага нет… И сейчас на моей груди блистает белой чертой высшая награда AVRG и красной звездой — высшая награда RSSR. Белый свет призывает помнить Хантэрхайм и наши бесконечные бои среди его ледяных пустынь, а красный — не забывать о подвигах бойцов и командиров союзных нам войск, совершенных на нашей общей войне. С этим красным звездным огнем в глазах мы начали эту войну, оконченную, выжигающим наши глаза, белым сиянием. Не слишком хорошие воспоминания, — великие завоеватели повержены собственным величием — но других у меня нет — только война и только поражение. Под конец мы утратили контроль над запредельными технологиями. Мы объединились с врагом, но не восстановили контроль… Победили не мы — крысы… хоть и с нашей помощью… с моей помощью… Крысы победили и нас, и наших врагов… Теперь среди руин нашей сложной системы маршируют вместо серых армейских штурмовиков серые крысы и черные