Гарольд Ши был всегда рад, когда кто-либо из друзей неожиданно заходил к нему, но все-таки ему больше нравилось принимать гостей, когда его предварительно извещали о неожиданном визите, особенно если он намеревался кого-то на чем-то подловить.

Он допоздна засиделся в своем кабинете после целого дня обычной утомительной работы, заключавшейся главным образом в расшифровке бесед с больными, находящимися в состоянии бреда, и выражений, сказанных ими, в терминах формальной логики, что позволяло соотносить их с мирами, в которых они себя ощущали. Для того чтобы хоть как-то разнообразить эти нудные занятия, он попробовал применить этот метод к Тао Те Шин — «Книге пути»^[1], написанной легендарным мудрецом Лао-Цзы^[2]. Эта книга являлась основой китайской религии даосизма^[3], а даосские жрецы считались чародеями, поэтому-то Ши и искал ключи к разгадке их магических принципов. И сейчас, когда он целиком был поглощен этим занятием, он услышал чей-то вздох у себя за спиной.

Он поспешно обернулся, думая, что это Бельфеба, проснувшись, вышла из спальни, намереваясь поговорить с ним: постоянная забота о новорожденном и повседневные хлопоты, связанные с ним, вызывали у нее желание пообщаться с людьми. Но то, что он увидел сейчас, было бесформенной белой полупрозрачной массой, ясно различимой в слабо-освещенном кабинете.

Волосы на его голове встали дыбом, он на мгновение оцепенел, затем выдвинул ящик письменного стола и достал из него кинжал. Он оглянулся в надежде на то, что ему все-таки не придется доверять свою судьбу этому предмету, появившемуся на свет два века назад.

Бесформенная масса в кабинете между тем все более и более сгущалась, приобретая очертания человеческого тела. И вдруг… доктор Рид Чалмерс предстал перед ним, изможденный и бледный, одетый так, как одевались во времена Средневековья.

— Док! — вскочив со стула, закричал Ши и едва успел подхватить Чалмерса, у которого подкосились ноги. Ши подвел его к письменному столу и осторожно усадил на свой стул. — Подождите, я принесу что-нибудь выпить. — Он вышел в столовую и сразу же вернулся с бутылкой и стаканом; наполнив стакан наполовину, он протянул его Чалмерсу.

Чалмерс схватил стакан обеими руками и стал опустошать его содержимое одним долгим непрерывным глотком. Постепенно лицо его стало приобретать естественный цвет.

— О, теперь мне намного лучше. Спасибо, Гарольд.

— На здоровье, — ответил Ши. — Иногда путешествия на силлогизмобиле приводят к подобным результатам. — На самом деле с ним самим ничего подобного никогда не случалось, но сейчас он сказал это лишь для того, чтобы дать возможность Чалмерсу сохранить лицо.

— Да нет, в действительности дело вовсе и не в этом, — нахмурился Чалмерс. — А впрочем, Гарольд, как вы догадались?

— Частично по вашему средневековому наряду, ну и потому, что вы не потрудились воспользоваться входной дверью. Что все-таки произошло, док? Вспомните, ведь вы же убеждали нас в необходимости запретить путешествия из одного мира в другой.

— Да, но только для тех, кто уже прошел через это. Я никогда не думал о том, что необходимо будет убеждать в этом тех, кто еще ни разу не предпринимал таких путешествий.

— Флоримель? — высказал догадку Гарольд. — Только не пытайтесь убедить меня в том, что ваша жена пустилась в такое путешествие самостоятельно, на свой страх и риск! — Но впалый живот доктора убедил Гарольда в том, что предположение его верное: он припомнил, с какой легкостью супруга Чалмерса согласилась с проведением Ридом «отпуска» в родном для него мире.

— Да, конечно же, незачем было прекращать учить ее тому, как это делается, — начал оправдываться Чалмерс. — К несчастью, она не сильно утруждала себя изучением формальной логики до того, как отправиться в путешествие…

— Так ведь с ее средневековым образованием она не смогла бы даже составить правильные заклинания! — ужаснулся Ши. — Господи, док! Как же вы догадались о месте, куда она направилась?

— А вот как, — ответил Чалмерс, доставая из-под одежды кусочек пергамента. — По всей вероятности, путешествуя, она не слишком крепко держала его в руках: я нашел его на полу в гостиной.

— Так ведь она не знает, как вернуться домой! — Ши схватил пергамент и стал сосредоточенно разбирать написанные на нем символы. — Ничего не понимаю, док… а вот здесь — некая последовательность и вот здесь, вот — парадокс… или даже два… но никаких связей между ними.

— Меня это тоже беспокоит, — со вздохом сказал Чалмерс. — Я пытался последовать за ней, но попадал в столь необычную местность, что подумал… — Он замолчал и посмотрел на Ши: в его взгляде были волнение и отчаяние.

— Может, вам стоит вернуться назад, к исходному моменту, вдруг появится какая-то новая информация? — сказал Ши и встал, собираясь выйти из кабинета. — Док, наливайте себе еще бренди. Я оставлю вас на несколько минут, чтобы переодеться в дорогу и сообщить Бельфебе.

Переодевание было недолгим и несложным: у Ши всегда были наготове жакет и рейтузы, используемые во всех случаях жизни, а также сабля, дубина с железным наконечником, револьвер, мешок с галетами и пеммиканами^[4]. Прощание с Бельфебой, однако, заняло намного больше времени, поскольку расставаться с ней ему очень не хотелось.

Он, едва коснувшись губами, поцеловал ее, но она мгновенно проснулась, как бы повинуясь инстинкту охотника, да ведь она таковой и оставалась. Бельфеба ласково улыбнулась ему, а затем, увидев на нем дорожное снаряжение, удивленно уставилась на него.

— Гарольд! В чем дело, куда ты собрался?

Внезапно на него нахлынул прилив неизъяснимой нежности и благодарности за то, что она всегда мгновенно вникала в суть ситуации и знала его настолько хорошо, чтобы понять и поверить, что лишь чрезвычайные обстоятельства могут быть причиной разлуки с ней и их шестимесячным ребенком.

— Дорогая моя, это… Флоримель. Она исчезла, оставив лишь листок с запутанными и непонятными выкладками.

— Флоримель? Она что, одна решилась путешествовать на силлогизмобиле? Рид, должно быть, тронулся умом!

— Примерно так оно и есть, особенно после того, как он только что вернулся оттуда, куда она направилась. Все это так странно и необычно, и ему одному не справиться с этой ситуацией.

— Конечно же, ты должен ему помочь! — Она сжала руку Гарольда, ощущая его душевное смятение в