развивались стихийно вследствие ложного отражения действительности. Виртуальность явления отнюдь не обязательно складывается из виртуальных компонентов. Виртуальность не только вызывается к жизни реальным миром, но может частично состоять из реальных предметов и отношений. Она также появляется, когда в отображении определенного явления отсутствуют все или некоторые элементы, образующие его качественную определенность, либо когда они отображены в отношениях друг к другу, в которых не находились, либо вообще не существовали и даже не могут существовать в действительности.

С виртуальными частями часто соседствуют элементы, которые предположительно могут быть виртуальными. Так автор исторического повествования не мог точно знать подлинные намерения описываемых им персонажей и должен был лишь отправляться от результатов их деятельности или от заявлений этих лиц о движущих ими мотивах, которые могли быть сознательным либо бессознательным искажением истины.

Виртуальная история создавалась людьми, жившими в реальной исторической действительности, и она претерпевала изменения в сознании сменявших друг друга поколений. Такие изменения становились (часто неосознанно) созданием по существу новых версий излагаемых событий, в соответствии с эволюцией взглядов человека на мир и его место в нем. В новую версию вводились одни и исключались другие факты, отношения между людьми; сфера виртуальной истории то сужалась, то расширялась. В определенные периоды и в определенных условиях воображаемая история оттесняла реальную на задний план, оставляя уделом этой последней сознание малой части населения. Правда, в целом, превалировал, особенно в новое и новейшее время, обратный процесс — возрастание роли реальной истории. Вместе с тем этот процесс не был постоянно однонаправленным, так как возрастали и масштабы сознательного или неосознанного искажения истории. Сумма различных (и разнотипных) виртуальных историй увеличивалась или из-за появления нескольких вариантов нового видения явления и процесса, только один из которых мог быть реальной историей, либо из-за включения в такое видение отдельных фрагментов ранее существовавшей реальной истории, и так далее. Порой становилась размытой грань между виртуальной историей и чистой фантазией, которую ни одна общественная группа не принимала за реальность.

В допромышленном традиционном обществе преобладала на протяжении столетий виртуальная история, особенно, когда дело шло об освещении более отдаленных периодов, от которых у живущего поколения и непосредственно предшествующих ему не могло сохраниться личных воспоминаний. Традиционная виртуальная история за длительное время своего формирования глубоко укоренилась в народном сознании, находилась в соответствии с народным менталитетом и, в свою очередь, оказывала сильное воздействие на его эволюцию. Эта разновидность виртуальной истории обладает, как правило, из-за ее связи с народными традициями и ментальностью значительно большей устойчивостью, позволявшей ей в течение длительного времени сохранять свое влияние, несмотря на качественные изменения окружающей действительности. Такая стабильность менее присуща инвентивной истории, которая или подвергается перетолкованию, или вообще сходит на нет, оставаясь в виде отдельных фрагментов.

Большая часть виртуальной истории создается современниками излагаемых событий либо их ближайшими потомками. Исключением являются те страницы, где действуют или преобладают исключительно воображаемые лица. В этом случае разрыв во времени между самими историческими событиями и их воспроизведением в виртуальной истории и историографии — все равно, в письменной ли форме или в виде устно передаваемых народных сказаний — порой оказывался значительно более широким.

Инвентивных историй данного события может быть несколько, причем они нередко исключают друг друга. Например, на политических процессах обвинение и защита обычно отстаивают взаимоисключающие версии совершения преступления, вменяемого подсудимым. Какая из них соответствует истине, не решает и вынесенный приговор, поскольку часто возникают более или менее серьезные сомнения в том, что он основан на реальных фактах. Многие варианты инвентивной истории вызывались лживыми утверждениями правящих кругов. Например, не одно тысячелетие государства имели в своем арсенале два метода ведения переговоров с другими странами — «симуляцию» действий, которые не собирались совершать, и «диссимиляцию» — сокрытие своих истинных целей и поступков. Плоды этого «дипломатического искусства», которые невозможно опровергнуть за отсутствием необходимых источников, входили в массовое сознание, составляли содержание виртуальной истории и историографии. Влиятельная американская газета «Нью-Йорк Таймс» недавно (8 августа 1997 г.), приводя многочисленные примеры того, как власть лгала народу, что имело ощутимые последствия, справедливо заметила: «Имеется альтернатива правительственной лжи: говорить правду, молчать или заявлять „Нет комментариев“». Однако, в истории к такому методу — созданию альтернативных виртуальных версий — многие правительства прибегали довольно редко.

Как уже приходилось говорить, некоторые виды инвентивной истории — это формы сознательной фальсификации представлений о прошлом. В изложении истории определенного периода или явления биографии исторического деятеля могут сосуществовать и переплетаться друг с другом как различные разновидности виртуальной истории. Достаточно сослаться на пример отражения истории в Советском Союзе в работах, изданных в годы советской власти. В частности, типична подмена реальных отношений между советскими руководителями воображаемыми отношениями; приписывание одним лицам деяний других (Сталину — роли Троцкого в Октябрьской революции или в обороне Петрограда в 1919 г., нижестоящим командирам — роли Тухачевского и так далее); изобретение для исторических персонажей ложных личных или идеологических мотивов поведения и намерений; измышление для них ложных действий (мнимое создание террористических центров лидерами партийной оппозиции в тридцатые годы); замалчивание фактов, имеющих важное или даже центральное значение для представления обо всем процессе развития в целом (голод на Украине в 1932–1933 гг., массовые репрессии 1936–1938 гг.); изображение катастрофического падения жизненного уровня народа в виде подъема благосостояния с помощью ссылок на увеличение номинальной заработной платы при игнорировании инфляции, исчезновения многих товаров из продажи, жесткой