отказался наотрез убить ее, но Вадим мне пригрозил. «Сам понимаешь, я тебе доверился, и мне не резон теперь оставлять тебя в живых. Надо обезопасить себя…»

Я хорошо знал Костецкого по колонии. У него кликуха была — Нутрия. А там так просто погоняло не дают — хищный он зверь, не пощадит никого. На моих глазах сокамернику глотку разорвал…

Я заколебался, но Костецкий тут же предложил план: «Вывезешь Настю за город под предлогом, что там, на трассе, есть тихий ресторанчик «Сиреневый туман», где можно хорошо посидеть и поговорить с одним человеком, побывавшим за бугром, который даст полезные советы и познакомит с нужными людьми, готовыми прийти на помощь в трудную минуту. Я скажу Насте, что подъеду немного позднее. По пути остановишься в безлюдном месте и чисто все сделаешь. Я тебя буду ждать в городе. Мне нельзя отлучаться — могут заподозрить в причастности к убийству. У меня должно быть железное алиби, чтобы потом не вышли на тебя…».

Костецкий предупредил Настю, и, когда я подъехал в условленное место на белом «жигуленке», взятом у одного своего кореша, она уже пересекала площадь Мира и спешила ко мне. Костецкий прошел мимо машины, подмигнул мне, встретил дочку, сделав вид, что встреча случайная, перебросился с ней несколькими словами и скрылся. Настя подбежала, поздоровалась, села в машину.

По дороге говорили о том, что опыт бывалого человека может ей пригодиться, как и поддержка за границей. Отъехав два десятка километров от города, я остановил машину на безлюдной трассе, на краю оврага, неподалеку от Белого камня, установленного в память о расстрелянных в годы войны евреях. «Что случилось?» — спросила Настя. «Кажется, колесо заднее спустило, — ответил я. — Выйди, немного поможешь…» Ничего не подозревая, девушка вышла из машины, присела на корточки. Я достал из багажника заранее припасенную тонкую бельевую веревку и, накинув ей сзади на шею, сильно стянул ее…

Убедившись, что девушка мертва, оттащил ее за камень. В десяти шагах от него вырыл яму и закопал труп. Предварительно проверил ее сумочку, пошарил по карманам. Там обнаружил немного денег и новый мобильный телефон. Все это прихватил с собой.

Костецкий ждал меня дома. Я сказал, что все в ажуре. Он отсчитал мне пятьдесят тысяч и предостерег: «Кроме нас никто об этом не знает. Я, как ты понимаешь, сам себя не заложу. Стало быть, только ты можешь проговориться и тем самым подпишешь себе смертный приговор…»

— Ну и зверье, — не сдержался Стрижевский. — Надеюсь, суд вас не пощадит, отмерит на всю катушку. Прочти и подпиши свои показания, — пододвинул следователь арестованному протокол допроса.

— Гражданин следователь, я ведь все начистоту выложил. Вы обещали оформить явку с повинной, и мне будет снисхождение, — взмолился Ермаков. — Я ведь совершил это не по своей воле, а под угрозами и страхом…

— А деньги получил тоже под угрозами и страхом?

— Да. Если бы я не взял деньги, Костецкий меня бы прикончил…

Стрижевский нажал кнопку на крышке стола. Вошел конвой.

— В камеру его, — распорядился следователь. И посмотрел на Косарева. — Ты дал команду, чтобы с Костецкого глаз не спускали?

— Наши ребята за ним следят. Он пока дома, — ответил капитан.

— Ну что же. Поедем брать этого зверя по прозвищу Нутрия. Ему не место среди людей. Пифагор утверждал, что боги дали людям две благодати: говорить правду и делать добро. Но, видимо, не всех они наделили этими благодатями. Кое-кого обошли. Зачем? Это превыше разума людского… Ты знаешь, прав этот ухарь Ермаков, что прозвища в тюрьме просто так не дают. Я где-то читал статью о нутриях. В ней говорилось, что при недостатке витамина «А» эти грызуны пожирают своих детенышей. Вот и этот хищник, по имени Вадим Костецкий, которому всю жизнь недоставало денег, уничтожил из-за них свою родную дочь. Таким опасным зверям не место среди людей. Их надо держать только в клетке…