плечо стоявшему в двери фальтхарианину в очках, – ты останешься здесь. Солнце типа Арт не по твоим глазам. Твоя очередь наступит ночью. Рольтх кивнул и направился к кают–компании. Картр пытался одной рукой надеть исследовательский пояс, но Зинга отобрал его.

– Я сделаю. Стой спокойно. – Чешуйчатые пальцы застегнули пряжки ленты из влисовой кожи со всем набором разнообразных инструментов. Картр пошевелился, размещая привычный набор. Незачем брать разрушитель, стрелять одной рукой он все равно не сможет. Бластер будет его единственным оружием. К счастью, ракета лежала люком наружу. Никто из них сейчас не справился бы с выжиганием надземного хода. Но люк пришлось открывать с большими усислиями. Картру помогли выбраться. Они соскользнули по тусклому обожженному металлу на все еще дымившуюся землю и побежали к краю выгоревшего круга. Здесь они остановились и оглянулись на корабль.

– Плохо, – выразил общую мысль Филх. – «Пламя» больше никогда не поднимется. Картр не был механиком, но он тоже видел это. Даже если бы корабль удалось доставить в ремонтный док, он никогда больше не сможет летать. А Космос знает, сколько звезд до ближайшего дока!

– К чему нам об этом думать? – спокойно сказал Зинга. – С первого старта в этом последнем полете мы знаем, что возвращения не будет… Да, в глубине души они все знали это. Но до сих пор никто не признавался в этом другому. А теперь… Может, люди не примут этого, но бемми могут принять. Одиночество давно стало частью их жизни: часто они были единственными представителями своей расы на борту корабля. Если даже Картр был чужим для экипажа партрульного корабля, потому что он не только специалист–рейнджер, но и варвар с пограничной планеты, то что должны были чувствовать Филх и Зинга? Они даже не могли назвать себя людьми. Картр отвернулся от разбитого корабля и стал изучать песчаную пустыню с отдельными скальными выступами. Время около полудня, солнце тяжело бьет своими лучами. Зинга расцветал в волне жара. Его жабо широко развернулось, образовав веер за безволосой головой, тонкий язык мелькал меж желтыми губами. Но Филх отшел в тень ближайшей скалы. Пустыня. Ноздри Картра расширились, от вбирал и классифицировал запахи. Жизни нет. Но… Он резко повернул голову влево. Жизнь! Но Зинга опередил его, большие четырехпалые ступни легко несли его по песку, перепонка между пальцами не давала ящерообразному рейнжеру проваливаться. Когда Картр присоединился к нему, высокий закатанин сидел на корточках перед камнем, на котором свернулось чешуйчатое тело. Узкая голова раскачивалась, мелькал и исчезал язык. Картр остановился и прощупал мозг создания. Да, это туземная жизнь. Чуждая, конечно. ( млекопитающим он мог установить контакт. Но это рептилия. У Зинги нет тех способностей к умственному контакту, как у сержанта, но ведь это существо родственно ему. Может, он подружится с ним? Картр пытался ухватить и истолковать странные впечатления, находившиеся на грани восприятия. Существо было встревожено их появлением, но сейчас заинтересовалось Зингой. Существо уверено в себе, такая уверенность свидетельствует об обладании мощным природным оружием.

– У него ядовитые клыки, – ответил на невысказанный вопрос Зинга.И ему не нравится твой запах. Оно может стать врагом людей. Но я – другое дело. Оно не может рассказать многое, оно не мыслит… Закатип коснулся роговым пальцем головы существа. Существо спокойно позволило эту вольность. А когда Зинга встал, оно тоже подняло голову, развивая мотки своего тела.

– Для нас от него мало пользы, а для тебя оно смертоносно. Я отошлю его. – Зинга посмотрел на свернувшуюся змею. Голова змеи начала раскачиваться. Потом змея зашипела и исчезла, скользнув меж скал.

– Сюда, свинцовые ноги! – донесся сверху голос Филха. Голова тристианина, с хохолком перьев, с огромными круглыми глазами без век, появилась на вершине самой высокой скалы. Картр вздохнул. Для человека–птицы с его легкими костями такой подъем нетруден, но Картр определенно боялся подъема, тем более с раненой рукой.

– Что ты видишь? – спросил он. – Там растительность… – золотая рука над их головами указала на восток. Зинга уже взбирался по обожженной солнцем скале. – Далеко? Филх прищурился. «Около двух фалов…» – Пожалуйста, космические меры, – терпеливо попросил Картр. Голова у него болела, и он просто не мог перевести меры родной планеты Филха в человеческие меры. Зинга ответил:«Около мили. Растительность зеленая…» – Зеленая? – Что ж, в этом нет ничего удивительного.Желто–зеленая, сине–зеленая, тускло– пурпурная, красная, желтая, даже болезненно–белая – он видел множество разновидностей растительности с тех пор, как надел знак кометы.

– Но это совсем другая зелень… – Слова закатанина звучали медленно, как будто Зинга был изумлен открывшимся зрелищем. Картр понял, что он тоже должен увидеть. Как рейнджер–исследователь, он побывал на бесчисленном количестве планет в мириаде систем. Сегодня ему было трудно припомнить, сколько именно. Конечно, многие он помнил из–за их ужасов или из–за их странных обитателей. Но остальные в его памяти смешались в лабиринт цвета и странной жизни, и пришлось бы обратиться к старым отчетам или к корабельному журналу, чтобы вспомнить подробности. Давно исчез тот пыл, с каким он впервые пробирался через чужую растительность или пытался поймать мозговые волны туземной жизни. Но сейчас, цепляясь здоровой рукой и погружая носки в расщелины скалы, Картр чувствовал слабый след прежних эмоций. Пальцы–когти и чешуйчатые пальцы подхватили его за крюк на плече и за пояс и подняли на узкую вершину. Покачнувшись от жары на горячем камне, Картр закрыл глаза руками. Легко было увидеть то, что обнаружил Филх. И Картр почувствовал возбуждение. Лента растительности была зеленой. Но какая зелень! Ни желтого оттенка, ни голубоватого, каким отличалась растительность на его родной Илен. Такой яркой зелени он никогда раньше не видел. Она уходила вдаль узкой лентой, как будто следовала за водой. Помигав, Картр достал бинокль. Трудно было настраивать его одной рукой, но наконец Картру удалось направить его на отдаленную ленту. Деревья и кусты возникли за опаленной скалой. Казалось, можно коснуться листьев, трепетавших на слабом ветерке. И за листвой Картр уловил серебряный блеск. Он был прав: это проточная вода. Он медленно повернулся с биноклем у глаз, следя за лентой растительности. Зинга держал его за ноги. Через несколько миль узкая лента расширялась. Должно быть, они находятся на самом краю пустыни. И река может повести их на север, к жизни. Рядом шевельнулся Филх, и Картр, уловив его мысль,