Может этот кусок ничего, как ты его называешь, на самом деле какой-нибудь стратегический материал. Заговори ты о нем, и Пентагон сразу же снимет с тебя даже последнюю рубашку… А теперь, прошу тебя, сделай одолжение.
— Да, полковник?
— Перепиши этот репортаж! Вставь сюда побольше сенсаций и поубавь проблем, дорогой. Ты способен это сделать. Никто это не может сделать лучше тебя. Вместе с фотографиями Дега мы сможем…
— Нет, полковник. Нет, оставим материал, как он есть, — ответил я. Мне хотелось поскорее уйти к себе и спокойно обдумать все, что я видел. Тот человек! Разве смогу я когда-нибудь забыть его взгляд? Разве перестану спрашивать себя: «Что же он хотел сказать мне?»
Я направился к двери. Спленнервиль слегка покусывал губу.
— Постой, Мартин! — позвал он.
Уже на пороге я обернулся:
— Да?
Он улыбнулся:
— Я хотел сказать… ты прав. Оставим твой репортаж как есть. Ну да, черт возьми, давай подбросим немного проблем нашей оглупевшей публике! Ну, конечно! Сохрани и всю чепуху с философией… Кто сказал, что мы не должны касаться ее? Ты в каком-то смысле философ, Мартин… Так вот, пожалуйста, постарайся, чтоб не было никаких неприятностей с этой твоей философией или гм… научной фантастикой. Расскажи о твоем человеке… Ты себе не представляешь, как мне это интересно, — солгал он, — даже если… если с точки зрения журналистики он пустое место, так как от него остался только прах… Понимаешь, дорогой? Я тоже немного философ…
Звякнул переговорник. Голосок Рози произнес:
— Генерал Моррис, полковник.
Спленнервиль взорвался:
— Черт возьми! — закричал он и, глядя на меня, торопливо продолжал: — Да, так вот я хочу сказать, тот человек… философия…
Я кивнул:
— Не вынуждайте ждать Пентагон, полковник!
— Да, да, но… — Он пожал плечами, улыбнулся и подмигнул: — Я вижу, ты понял. Уже вылечился, Мартин. Увидимся попозже, ладно? Ты такой же молодец, как и прежде! И уже вылечился, вот что самое главное!
Мне хотелось сказать ему, что от некоторых болезней не излечиваются. Но я промолчал и закрыл за собой дверь.
