Роджер Зилазни
ОСТРОВ МЕРТВЫХ

Ю. Шор. Мифы и фантазии Роджера Зилазни

Наши читатели давно привыкли к тому, что все новинки западной литературы приходят к ним с большой задержкой. То, что в Америке давно считается классикой в области научной фантастики, у нас становится бестселлером. Такая судьба не обошла и фантаста с мировым именем, Роджера Зилазни, книги которого буквально два-три года назад появились на прилавках книжных магазинов в русских переводах. Издательство «Северо-Запад» уже опубликовало всемирно известные произведения Р. Зилазни «Князь Света» и «Хроники Эмбера». Теперь читателю предоставлена возможность познакомиться еще с тремя романами этого писателя: «Творец снов» (1966), «Этот Бессмертный» (1966) и «Остров мертвых» (1969), которые относятся к раннему периоду творчества уже запомнившегося нашим любителям фантастики автора.

Роджер Зилазни прочно завоевал популярность у американских фэнов научной фантастики еще в начале 1960-х годов. Книги его неоднократно переводились на французский, итальянский, испанский, немецкий, голландский, шведский, греческий, японский языки. По его романам и повестям сделаны инсценировки для театра, сняты кинофильмы.

Он — автор более двадцати пяти повестей и романов, а также многочисленных коротких рассказов и критических статей, вошедших в самые разнообразные антологии научно-фантастической литературы. Жаль, конечно, что нашим читателям шедевры Р. Зилазни стали доступны с опозданием лет на двадцать пять, но лучше поздно, чем никогда.

* * *

Роджера Зилазни обычно причисляют к писателям-фантастам «Новой волны». Сам термин чаще всего используется в тех случаях, когда говорят о новой англо-американской научно-фантастической литературе, сломавшей закосневшие традиции. Движение писателей «Новой волны» охватывает 1964–1972 годы. Хотя до сих пор нет единого мнения о том, что именно считать литературой «Новой волны», ее часто характеризуют как некое противопоставление укоренившимся в 1950-е годы формам и идеям старой фантастики, где речь шла об антитезе «человек — мир машин, роботов, механизмов будущего». Писатели «Новой волны» глубже заглянули в духовную сферу человека, сделав свои произведения более психологичными, более сложными и неоднозначными, тем самым отказавшись от примитивных сюжетов й ходульных персонажей. Вобрав в себя все лучшие традиции реалистической литературы прошлых веков, сторонники нового движения начали разрабатывать незаезженные, оригинальные сюжеты, где тесно переплетались фантастика и история, космические просторы и мифология, новейшая компьютерная техника и мистика, роботы и колдовство. В фантастике 1960-х годов открылись темы, которые долгое время считались своего рода табу для этого жанра. Фантасты заговорили о таких сложных, интимных и ранее подлежавших замалчиванию вещах, как секс, насилие, кровосмешение, психические расстройства, гомосексуализм, каннибализм, переместив реальность на вымышленную почву. Простота и занимательность интриги, стремительность действия перестали быть основным мерилом произведения: одним из важнейших критериев была теперь психологическая достоверность героев, их индивидуальность, рост личности и ее обновление. В печати стали появляться и откровенно эротические произведения на космические темы. Одним словом, любая свежая мысль, сюжет или форма произведения давали автору право на то, чтобы он считал себя принадлежащим к «Новой волне».

Если говорить более конкретно, движение «Новой волны» возглавила группа английских писателей, объединившихся вокруг журнала «Новые миры». Официально история «Новой волны» началась с того момента, когда главный редактор и издатель этого журнала, Е. Дж. Карнелл, ушел в отставку, передав бразды правления фантасту Майклу Муркоку, который превратил традиционный, добротный и безнадежно устаревший журнал в арену для экстремистски настроенных литераторов-фантастов, сокрушавших старые устои. С апреля 1964 года началась новая эра в научной фантастике.

Вокруг журнала, издаваемого М. Муркоком, сгруппировалось ядро из английских и американских писателей. Британцы были представлены Дж. Г. Баллардом и Б. Олдисом, среди американцев можно назвать таких фантастов, как Г. Гаррисон, Н. Спинрад и Т. М. Дич. К ним примкнула Дж. Эллисон, известный американский критик и составитель модных авангардистских антологий фантастических рассказов, а также многие другие, кто ратовал за свободную от жестких ограничений фантастику.

Молодые авторы пытались создать богатейшую палитру красок, что превратило бы изобилующую штампами фантастику в подлинную литературу, где в противовес космическим суперменам были выведены многогранные и трагические характеры, глубоко чувствующие и мыслящие личности. Расширение рамок фантастики сделало этот жанр менее специфическим, приблизило его к общечеловеческим проблемам.

«Новая волна» — целый исторический этап в развитии научной фантастики, характеризующийся разочарованием как в идеях всемирного прогресса, доминирования науки и техники, так и в торжестве человеческого разума в насквозь компьютеризированном, обезличенном будущем. Отсюда — и пессимистический настрой многих произведений, и жутковатые концовки, и мрачные предвидения. Однако ценным в идеях писателей «Новой волны» было то, что они, отказавшись от решения глобальных, галактических проблем мироздания, обратились к не менее сложному и противоречивому миру — внутреннему миру человека.

В начале 1960-х годов появилось новое поколение писателей-фантастов. Более шестидесяти новых имен замелькали на страницах альманахов, сборников, журналов научной фантастики. Это было поколение образованных молодых людей, не только знакомых с традицией, но и имеющих свой собственный мощный творческий потенциал, разностороннюю эрудицию, живое воображение и владеющих мастерством пера. Провозвестниками нового движения стали такие писатели, как Ф. Дж. Фармер, А. Бестер и Ф. Дик. И не случайно на фоне литературной борьбы в фантастике возник профессиональный союз литераторов-фантастов. Благодаря усилиям Д. Найта в 1965 году была основана «Американская ассоциация писателей-фантастов^». Одновременное появление на литературной сцене множества фантастов — сторонников нового движения было весьма симптоматичным для данного периода Среди самих писателей, критиков и читателей произошел раскол Мнения поляризовались: на одной стороне оказались