крестьяне так легковерны”. А если я спрошу: “Почему же легковерны?” — ответ один: “Они видят призраков”».

Мы составили определенные представления об окружающем мире и все, что в них не вписывается, отбрасываем за ненадобностью. Находясь в плену этих представлений, мы вряд ли поймем своих далеких предков, чьи понятия были совершенно иными. Некий пласт знаний нами утрачен из-за излишней убежденности в собственной правоте. Отсюда берутся тайны. Ведь человек больше осведомлен о том, что ему интересно. Если взор потомка нацелен на мир видимый, естественно, его познания о нем будут превосходить познания предка, сосредоточенного на невидимом мире. А знания, в свою очередь, формируют личность. Из этого порочного круга нелегко вырваться. Поток информации о видимом мире сковывает человека идеологически, а идеология — враг всякого познания.

Психически здоровый индивидуум, следующий правилу «Верь тому, что видишь», вряд ли признает, что можно видеть то, во что веришь, и соответственно — нельзя видеть то, во что не веришь. Для верующего призраки вполне реальны, но его вера первична. Сигнал рождается изнутри (не важно, откуда он берется), а уже потом человек зрит то, что он готов узреть. Для неверующего призраки — плод воображения или психического отклонения, следовательно, и тут вера в нереальность призраков решает все. Таким образом, вера движет не только горами, но и привидениями.

Действительность, однако, требует скорректировать это утверждение. Среди очевидцев призрачных явлений маловато людей верующих. Вера святых надежно защищает их от призраков. Неверие скептика также препятствует визитам с того света: «Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк. 16: 31). Кому же тогда являются призраки? Попробуем разделить всех гипотетических свидетелей на три группы:

1. Te, кто абсолютно не верит в существование другого мира. Эти люди не то чтобы не боятся призраков, но даже не допускают их внезапного появления. Их материалистическая вера в сущность бытия настолько крепка, что призраки никогда им не явятся.

2. Те, кто абсолютно убежден в существовании другого мира. Таким людям призраки тоже не явятся, потому что они способны противостоять им. Они их не боятся, как святой не боится дьявола.

3. Те, кто колеблется. Другого мира нет. Вроде бы. А если… все-таки? Тогда страшно. Сама неизвестность того мира страшит. Вот кому явятся его посланцы!

Что же пугает таких людей в призраках, не говоря уж о демонах, вампирах и прочей «нечисти»? Во-первых, смерть, которую они с большой долей вероятности несут с собой. Во-вторых, страх как таковой — испуг, нервный шок, потенциально ведущий к смерти. Человек боится психической, а иногда и физической (согласно наблюдению Кириллова в «Бесах») боли.

Истинно верующему смерть не страшна, для него другой мир ужаса в себе не таит: умрешь — обретешь блаженство. Неверующий, точнее — верующий иначе, о жизни после смерти вообще не думает, а нет мысли — нет и страха. А колеблющийся… Он, конечно, уверяет себя и близких в иллюзорности сверхъестественного. Но внутренне сомневается. Процент колеблющихся очень высок и среди атеистов, и среди людей религиозных. Колеблющийся жутко пугается темноты, непонятных звуков, ночных кладбищ и т. д. И если бы призраки обитали всюду, а не только в назначенных им местах, они бы являлись многим.

Итак, вера как препятствующая и страх как побуждающая сила. Эта гипотеза подтверждается отношением к призракам со стороны детей. Незамутненное взрослым скептицизмом детское мышление чрезвычайно восприимчиво к невидимому миру. Для ребенка нет ничего удивительного в инобытии, но он знает, что населяющие его создания могут быть отвратительны и опасны. Чтобы противостоять им, детям, напротив, недостает взрослой веры. Поэтому их психика более всего страдает от призраков.

Почему именно Англия?

Отчего именно Англия густо заселена призраками, мы сумеем понять после знакомства с ними. Но кое-какие заблуждения надо опровергнуть заранее.

Несомненно, англичане во многом следуют национальной традиции, но ведь эта традиция должна была когда-то сложиться. Между тем причин для ее появления на первый взгляд не существовало. На континенте хватает своих феодальных замков, родовых усадеб и разрушенных монастырей, якобы служивших ареной для жестоких пыток, подлых интриг и кровавых преступлений. Если последовать совету мистера Френкленда из Лефтер Холла и обратиться к судебным архивам, можно обнаружить, что большинство английских призраков получило путевку в жизнь вовсе не в «темное» Средневековье. На века, берущие начало с кельтской Британии и доходящие до XV столетия, приходится около 30 % всех привидений, тогда как на одну лишь тюдоровскую эпоху — около 20 %, а на XVII и XVIII века — около 35 %!

Среди призраков действительно много жертв, павших от руки убийцы, покончивших с собой или погибших в результате несчастного случая. Однако мысль о неестественной смерти как о причине последующих «скитаний» отнюдь не английского происхождения. Она точно такая же у славян с их незалежными покойниками и русалками. Да и количество насильственных смертей в Англии не стоит преувеличивать. Далеко не все местные привидения — жертвы насилия. Весьма многочисленны участники любовных историй, чахнущие от тоски, а также монахи и священники, колдуны и ведьмы, сумасшедшие и фанатики, скорбящие и неприкаянные души. Не будем забывать и о демонических созданиях, корни преданий о которых уходят в глубокую древность.

Многие указывают на промозглый британский климат как на благоприятную среду обитания для призраков. Я не занимался исследованием климатических пристрастий привидений, но должен сказать, что в центральных графствах они объявляются даже в большем количестве, чем в холодных северных (35 против 30 %). Среди всех графств пальмой первенства владеет, конечно же, Большой Лондон, а также Йоркшир и Ланкашир с прилегающим к нему Большим Манчестером.

В качестве курьеза упомянем ссылку на полумрак английских домов, где сочетание свечей с зеркалами порождает иллюзии и видения. Эта забавная теория была в свое время обыграна английскими писателями. Например, скептик Армитидж из рассказа Луизы Болдуин (1845–1925) относит явления призраков к темным (в буквальном смысле слова) векам: «…при свечах, не способных рассеять тени, духи действительно являлись. Однако в конце XIX века, когда газ и электричество превратили ночь в день, самые условия существования призраков (а точнее, веры в них, ибо это одно и то же) сведены на нет»^[4]. Правильно определив роль веры, сам