1818 году Великобритания покорила большую часть Индии, а по Нанкинскому договору, положившему конец первой опиумной войне 1842 года, британцы заполучили Гонконг. Иностранная угроза докатилась до Японии 3 июня шестого года эпохи Каэй — 8 июля 1853 года по григорианскому календарю (6). В этот день коммодор военно-морского флота США Мэтью Перри ввел эскадру тяжело вооруженных военных кораблей в залив Эдо, рядом со столицей сёгуната, чем положил конец изоляции Японии и начало — пятнадцатилетней кровавой сумятице. Перри привез письмо от президента Милларда Филлмора с требованием договора между США и Японией. После месяцев беспримерных бурных дебатов среди самураев и даймё (как сторонников Токугава, так и их противников) и даже среди обычного населения власти наконец уступили «пушечной дипломатии» Перри. В марте 1854 года, первого года эпохи Ансэй, Япония отказалась от изоляционизма и подписала так называемый Договор мира и дружбы с американцами (7). За ним последовали подобные договора с Англией, Голландией, Францией и Россией. Были открыты два порта, один в Симоде, рядом с Эдо, другой в Хакодатэ, на острове Эцу, далеко на севере. Самураи по всей Японии были разгневаны унижениями со стороны иностранцев. Ситуацию сжато разъяснил человек, который превозмог гнев, чтобы разобраться с угрожавшей Японии беспримерной опасностью. «С тех пор как американские военные корабли в 1853 году прибыли в Урагу (8), общественность разделилась на сторонников войны и сторонников мира, что исключало оба пути решения проблемы, — писал сорок лет спустя Кацу Кайсю в краткой хронике происхождения и падения Токугава бакуфу. Кайсю был мастером меча, никогда не обнажавшим оружие против врага, а также философом и государственным деятелем, основателем японского военного флота и в те опасные времена, возможно, ценнейшим человеком во всем правительстве Эдо. — Тогда бакуфу решило открыть страну и постепенно открыло. Многих — среди них были и даймё — это возмутило. Они заявили, что бакуфу из слабости и трусости уступило требованиям варваров открыть страну и тем унизило себя. Они больше не верили в бакуфу. Повсюду разгорались жаркие споры. Люди убивали иностранцев и государственных чиновников». Появились две доктрины. Кайкоку (открытие страны) было официальной политикой Эдо. За дзёи (изгнание варваров) ратовало большинство самураев по всей Японии. В авангарде движения против иностранцев находились четыре провинции: Мито, Сацума, Тёсю и Тоса. Близкие родственники Токугава, правители Мито никогда не пошли бы против бакуфу (Хитоцубаси Ёсинобу, сын князя Мито, в 1866 году стал последним сёгуном). Между тем движение против иностранцев, под знамена которого встали роялисты Тёсю, Сацума и Тоса, преобразовалось в националистическое, направленное против Токугава. Сперва они провозглашали сонно-дзёи, «почитание императора и изгнание варваров», но затем приняли более радикальное кинно-тобаку — «верность императору, долой бакуфу». Тёсю, Сацума и Тоса входили в число самых могущественных ханов Японии. Семьи Мори из Тёсю и Симадзу из клана Сацума яростно соперничали между собой, но все два с половиной столетия точили зуб на Токугава. Оба семейства после Сэкигахары оказались среди побежденных, но с правителями Тёсю сёгун обошелся куда суровее, чем с их соперниками из клана Сацума. Огромные владения Мори уменьшили на две трети, тогда как Симадзу позволили сохранить свои целиком. Поскольку доход самураев зависел от урожая риса в их владениях, Тёсю страдало от санкций Иэясу все последующие двести пятьдесят лет. Вероятно, именно поэтому после падения бакуфу клан Сацума склонялся к более мягкому обращению с Токугава, нежели Тёсю. А вот даймё Тоса, Яманоути Ёдо, очутился в исключительной, чтобы не сказать — крайне завидной ситуации. Своим положением князя Тоса он был обязан первому сёгуну Токугава. Пятнадцать поколений назад Иэясу пожаловал предку Ёдо обширную провинцию Тоса, причем не за помощь, а скорее за невмешательство. Соответственно, хотя князь Ёдо не мог открыто пойти против режима Токугава, многие самураи Тоса очень даже могли (9). Большинство настроенных против иностранцев самураев в Киото происходило из Тёсю, Тоса и клана Сацума. Эти люди завязывали тесные отношения с радикальной частью придворной знати. Они проповедовали «верность императору, долой бакуфу». Они сплотились вокруг Сына Неба, неисправимого ксенофоба. Они убивали как представителей Токугава, так и сочувствующих им, с равной мстительностью. С криком «Тэнтю (кара небес)!» они сносили своим жертвам головы, насаживали на бамбуковые шесты и выставляли на всеобщее обозрение и милость стихий вдоль реки Камогава неподалеку от моста Сандзё. Страх императора Комэя и его придворных перед всем иностранным основывался на неведении. Они никогда не выезжали из Киото, а сам император вообще редко покидал идиллические пределы дворца. Никто из них даже не видел океан и уж тем более — большие корабли, привезшие «варваров» в Японию. До них доходили слухи об иностранцах — нелепых и отвратительных созданиях. В их представлении те были чудовищами — длинноносыми, круглоглазыми, с красными или желтыми волосами; чудовищами, которые питались человеческим мясом и вынашивали нечестивые планы относительно священной империи Ямато. Невзирая на свое невежество, о Нанкинском договоре император и его двор были прекрасно осведомлены. Ни они, ни почитавшие императора самураи-роялисты не верили, что западные народы ограничатся захватом Китая. Если британские военные корабли сумели поставить на колени великое Срединное царство, с древних времен бывшее авангардом цивилизации и культуры, то подобная опасность угрожает и Японии. Многие роялисты были ронинами — самураями, оставившими службу у своего господина. Они объявили императора Комэя истинным и полноправным правителем Японии, хотя предки того уже тысячу лет не имели реальной власти. Роялисты, называвшие себя Сиси — «люди благородной цели» (10), — открыто заявляли, что сёгун Токугава всего лишь доверенное лицо, чьему предку император поручил защищать Японию от иностранного вторжения. Но нынешний сёгун и его советники расстроили императора своей неспособностью проявить твердость в переговорах с иностранцами. Если бакуфу не в состоянии выдворить «варваров», то, чтобы спасти страну, вся полнота власти должна быть возвращена императору и его двору. Постепенно образовалась двойственная структура: бакуфу в Эдо правило по-прежнему, но и императорский двор в Киото возрождался как политическая сила. Полыхнуло в июне 1858-го — на пятом году эпохи Ансэй, когда в Эдо без санкции императора был подписан торговый