профессионала. В сущности, это был тот редкий случай, когда форма соответствует содержанию: полковник действительно считался классным сыщиком, любил жену и неплохо играл на аккордеоне. Два ранения и инфаркт говорили людям знающим больше, чем ряд пестрых ленточек над карманом кителя.
— Заходи, герой дня!
Что-то в начальственном голосе Виноградову не понравилось.
— По вашему приказанию прибыл.
Только сейчас он заметил Синицына. Как-то странно посмотрев на капитана, оперативник не сказал ни слова и уткнулся в бумаги, разложенные на подоконнике.
— Садись.
— Есть! — Владимир Александрович к подобному приему готов не был, поэтому лихорадочно пытался сориентироваться в обстановке.
— Ишь, строевой какой! Говорят, ты раньше опером работал?
— Да. Восемь лет.
— Вот! Тем более! И так обосрался…
Опешивший капитан даже не сообразил, стоит ли возмутиться.
— Ладно. К несчастью, не ты один. Вон сидит — клоун! Лопух!
— Товарищ полковник! В чем дело? Объясните. — Владимир Александрович почувствовал: случилось действительно что-то серьезное, и он, капитан Виноградов, каким-то образом… Или подставили? Кто? Синицын?
— Объясняю! — Грозный хозяин кабинета устало мотнул головой: — Объясняю. Смотри!
Он взял пачку фотографий и припечатал ее к столу перед капитаном. Черно-белые снимки зафиксировали единственный объект — знакомую Владимиру Александровичу белую «двойку»: общий вид спереди, сбоку, сзади, пулевые отверстия в стеклах, крупно — номерной знак. Подробно: туго набитые, уложенные вплотную один к одному полиэтиленовые пакеты в распоротом нутре сидений, под обивкой двери, в пустотах запасного колеса, еще где-то среди мешанины рычагов и тросов.
— Сам понимаешь — не зубной порошок. Что-то не понятно?
— Нет. Все ясно.
Задавать вопросы не имело никакого смысла.
— Как сопливых щенков! — Полковник снова начал заводиться. — Мало того, что машину не удосужились посмотреть, — нет, еще и сопровождающих выделили! Конечно, кто же сунется, если опер едет да еще автоматчик при всех регалиях. Сколько раз вас по пути к станице тормозили?
— Два. Один раз вояки, потом патруль казачий с милиционером. — Синицын отвечал еле слышно, снова и снова переживая недавний позор.
— Вот! Без вас черта с два бы он проскочил! А тут: ах-ах! срочно всем! нападение! бандиты! Какой уж тут досмотр…
Виноградов представил себе картинку: все точно, психологически рассчитано по высшему классу. Козлы мы безрогие! А Яниев этот — да, лихой парень, ничего не скажешь. Храбрый. Наглец, конечно, но…
— Как взяли?
— Как-как! Через каку… Чудом получилось, что военная разведка адресок пасла, у вокзала. Там их прапорщик один из отдела перевозок засветился.
— Мы у штаба с твоим бойцом высадились, — оперативник наконец решился вставить слово самостоятельно, — а старлей дальше поехал, сказал, к сестре. Обещал на обратном пути забрать… Ох, сволочь!
Он застонал и снова уткнулся в бумаги.
— В адресочке твоего дружка-наркомана и повязали с поличным, «контрики» повязали, а должны бы по идее — мы! Красиво взяли, с поличным: дали выгрузить часть, а остальное… — Полковник показал на фотографии. — Что делать будем?
— Не знаю.
— Под суд — за халатность? Или домой вас с позором отправить? Написать: так, мол, и так…
— Как считаете необходимым.
— Как считаю… Ладно, решим!
Все трое понимали: от скандала никто не выиграет. Скорее всего полковник столкуется с «контриками», выдадут за совместную операцию, будто так и надо. Может, обойдется это в ящик «Абсолюта» да в пару ответных милицейских услуг…
— Разрешите идти?
— Иди пока. Вызову.
На улице уже загорелись фонари, а надо было еще дойти до госпиталя — намечалась капитальная пьянка у постели раненого бойца. Слава Богу, хоть хлопоты по отправке в Питер лукьяновского гроба взял на себя командир сводного отряда.
