- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (123) »
страшный… Как только я увидел этот иней, я не утерпел и лизнул его. Не понимаю, что со мной сделалось. Ведь знал, что нельзя, но такое тут на меня искушение напало. Не мог удержаться и, как собака, лизнул. Языком лизнул. Я только чуть притронулся.
И тут же я понял, что случилась беда. Язык мой мне стало вытягивать… Меня притянуло за язык к железу. Я даже кричать не мог.
Так я через темные сени с этим топором и пришел в избу.
Я только мычал. Мне казалось, что меня все сильнее и все сильнее притягивает… Мать, должно быть, ничего не поняла сначала. Я ведь только что на улицу вышел. Хотел дров наколоть, а вот вхожу с колуном перед носом. Она сразу кинулась к печи. Там у нее вода горячая была в чугуне. Она сразу зачерпнула ковшом горячей воды и стала лить ее на топор.
Я долго не мог говорить. Язык мой был болен. Мама его подсолнечным маслом смазывала.
Пол-языка у меня на топоре осталось.
А у меня, знаете, раньше дефект такой был: я трудное «р» не выговаривал. Друзья мои надо мной смеялись… Я долго болел. А тут, знаете, когда все у меня прошло, я так рычать стал. Случай, конечно, но, оказывается, приварив свой язык к заиндевевшему топору, я эту перепоночку, что под языком у нас, которая у нас язык держит, разорвал. И на другое утро заговорил совершенно свободно.
Должно быть, это и правда: каждый должен хоть раз да испытать на себе — лизнуть или топор, или скобу дверную. Без этого не бывает.
Медвежонок
Я сидел у окна, отца с матерью поджидал. По зимам они уходили на целый день в лес, пилили там дрова и оставляли меня одного в избе. Это было нелегко, целыми днями сидеть у окна, сидеть и ждать, когда они вернутся. Однажды, когда я вот так, оставшись один, сидел и смотрел в окно, я увидел: медведь ко мне в окно лезет! Молодой, но уже не маленький медведь. Черный весь. Сразу я понять не мог даже. Место у нас, правда, глухое. А все-таки чудно, что медвежонок этот ко мне в окно лезет. Лапу вверх поднял, когтями по стеклу задевает: видно, никак на завалинку не встанет, ухватиться ему не за что. Разобьет он, думаю, нам раму. Забрался он все-таки. Морду поднял, пасть раскрывает — она у него красная — ив окно смотрит. Я в сторонку отошел. Он видит, никого в доме нет, и давай — оттепель была, — давай сосульки с наличника обламывать. Лапой держится, лапой сосульку ломает. Отломил, в рот кладет. Хрустит сосулькой, как леденцом, а сам все в окно смотрит… Много он этих сосулек съел. Головой мотал — видно, нравились они ему. Он, оказывается, за этими сосульками и лез. Нарочно за ними из лесу шел. Пить захотел! Очень я напугался… Что это он под окнами зимой бродит? Известно, у страха глаза велики… Да тем более, когда один в избе остаешься.Весна
Зима — отступила. Река, когда я подошел к ней впервые, разломанная, сильная, гордо катила свои воды и дышала свободно. По ее быстрине только изредка плыли тихие, разрозненные, небольшие льдины-одиночки. Поля лежали голые, вытаявшие. И поля, и леса — все обнажилось… Все сошло, и река уже окончательно освободилась ото льда, кроме одной, стоявшей в тени ольхи, в берег уткнувшейся льдины. Застряла только одна эта последняя. Грязная, натоптанная льдина. Она никак не хотела уходить… В полдень вода в реке прибыла, и течение потянуло ее. Она даже стронулась с места, но сразу же остановилась. Река тащила ее, но она упиралась. Как видно, за что-то зацепилась. Может быть, ее держала снизу осока или она села на мель. И тогда смотревшие ледоход люди стали помогать реке… Всем хотелось толкнуть старую эту, застрявшую тут льдину. Каждый действовал чем мог. Кто палкой. Кто багром. А кто обычной жердью. Я тоже ее толкнул. Не скоро, но нам удалось и раскачать и сдвинуть ее с места. Льдина медленно отворачивала от берега. Сначала ушла под воду, потом всплыла. И, подхваченная течением, пошла. Огромная, неповоротливая, она уходила на середину реки. Будто два берега разошлись и один стал удаляться.Огоньки
В один весенний солнечный день мы были в прибрежном приморском селенье и, когда шли по улице, вдруг увидели синюю каплю… Для меня-то это знакомо, а те, что со мною шли, ее еще никогда не видели. Как же в первый раз ее я сам увидел? Если не забыл я, в Истре это было. Весна бурная была, все таяло уже. Таяли снега… Молодые, тонкие, согнутые в дугу, с примерзшими к земле вершинками, березки еще не распрямились. Я шагал по дороге. Каждый день я ходил по ней, по этой дорого. Солнце склонялось все ниже, шло на закат… И вот тут я вдруг увидел, как в кустарнике, в метрах десяти засветился маленький синий огонек. Как пылающий уголь. Я стоял и не двигался с места. Прямо на глазах моих уголек этот все разгорался. Из синего он превратился в зеленый, потом — в красный и — опять в синий. Все время менялся. Иногда почти уже потухал, но потом опять вспыхивал. Я боялся спугнуть его, даже дыхание затаил — боялся, чтобы этот непонятный огонек не исчез. Потом, медленно ступая, не сводя глаз, шаг за шагом я стал приближаться к кусту и осторожно раздвинул ветки. Никакого огонька не было. Я внимательно оглядывал каждый листок, каждую ветку, но ничего так и не нашел… Только там, где горел этот огонек, с кривого сучка свисала капля дождя. Обыкновенная белая капля. Я в первый раз долго не хотел верить, что я и впрямь видел эти волшебные огоньки. Но после, в Березовке, опять наткнулся на нее, на эту изумрудную и рубиновую, бриллиантовую метающуюся каплю. На этот раз в каком-то можжевеловом кусту. Так же как в первый раз, крадучись, я стал подбираться к ней. Но это оказалась капля смолы. Потом, в третий уже раз, — в лесах под Москвой, когда я собирал грибы. Что это за огонек такой и что нужно, чтобы увидеть его? Капли для этого недостаточно… Для этого: первое — необходимо удачное сочетание тени и света; второе — солнце должно быть яркое, и третье — надо смотреть против солнца — зайти к этой капле с противоположной от солнца стороны. Только тогда этот огонек будет гореть. …Не все его видят.Лоси
Я ведь их так и не видел ни разу у нас в Зауралье, хотя лоси там водятся. Когда же с войны вернулся и было голодно очень, я не раз ел мясо лосиное. Мужики таскали потихоньку из лесу. Но даже и шкуры сохатого я не видел. В Перми, где я до войны учился, однажды, последней предвоенной зимой, лось переплыл Каму и зашел в город. Не знали, что с ним делать, и все были встревожены… Никого не хотел слушаться. Встал посреди улицы и перегородил все движение. Пришлось его милиционеру- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (123) »