(кажется, кто-то в какой-то книге назвал такой взгляд «историческим» или «взглядом истории», не помню). Игорь все намеревался отыскать деньги, раскрывал баночки, шарил в шкафчиках, – вел себя, как вор или как актер, изображающий вора. Я там нашел книгу, у которой сгорела вся обложка и дюжина страниц с обоих концов. В сочинении «Моя любимая книга» я написал о ней, книге без названия, без начала и конца, найденной на пепелище, – я провозгласил ее «моей любимой» именно потому, что я не знал ни кто был ее автор, ни как она называлась, ни с чего начиналась, ни чем заканчивалась, – и часто упоминал в других сочинениях. А потом один учитель рассказал мне об этой книге все: кто был автор, о чем была книга, чем она закончилась, – и я потерял к ней интерес (с тех пор никому из учителей я никогда не рассказывал о своих любимых книгах, фильмах, людях). 

Чай у них тут очень дешевый, всего десять крон; уютно и тихо тут всегда, одни и те же заплывшие лица (пиво тоже сравнительно дешевое), – мало кто об этом месте знает, в основном те, кто так или иначе имеют отношение к лошадям.

У них и компьютер есть. Двадцать пять крон в час – смешные деньги. «А почту можно глянуть?»  – Толстушка махнула рукой... – Одно письмо, всего одно...

* * *

У родителей сломался аппарат для измерения давления. Мать позвонила в истерике. Как птичка в клетке. Пожар, паника. Катастрофа! Караул! Мир обвалился! Мир рухнул! Отец требует новый аппарат, но из дома ее не выпускает. «Выйдешь? Давай! Иди! Вернешься – найдешь труп!» – кричит. Пришлось ехать, спасать. На него ужасно смотреть: просто тронувшийся. Подпрыгивает, вертится вокруг оси, волчком вьется, рожи корчит; взгляд безумный, бегающий, пальчиками перебирает, как муха. Язык постоянно наружу, облизывается, как собака. Ну, понятно, у него от лекарств постоянно сушняк… Мама говорила мне по телефону, что он стал очень много спать, совсем осоловел и уже полностью толком не приходит в себя, или очень ненадолго, живет проблесками, – все из-за лекарств… Да только мне он показался очень энергичным, как на кокаине! Я не представлял, что он может себя так вести; что вообще человек способен на такое! Он кривлялся, как пьяный клоун, который хочет напугать детей. Он теперь экстремист, не переносит всяческие разговоры и планы – на завтра, на следующую неделю, на месяц вперед; не переносит болтовни о планах, не переносит всего, что имеет хоть какой-нибудь вектор в будущее, его лозунг: «БУДУЩЕГО НЕТ!» С ним стало совершенно невозможно говорить! Он сразу в крик: «О чем можно говорить! О каких таких декларациях! О каких пенсиях и надбавках или там еще о чем таком! Не-ет!..» Ему подавай аппарат давление мерить! Я понимаю – он ее изведет, они спать не будут…

Отправился в путешествие за аппаратом – по пути отвалился каблук, как специально, будто силы какие-то назло действуют, каблук сорвали! На одной ноге допрыгал до дому. Пока добирался, стер пятку. Думал – ерунда, сейчас носок поменяю, другую обувку надену и вперед. Не тут-то было! Пятку, не поверишь, стер так, что там моментально народился пузырь величиною с перепелиное яйцо! Это просто ужас какой-то! Нет, хуже – фантасмагория! Я позвонил им; конечно, трубку сняла мать – ведь папа теперь не прикасается ни к чему в доме! Объяснил ситуацию. Она и понимает и не может принять, она и «ну да, да, как же ты так» и одновременно с этим скулит «что ж нам делать-то? Как же мы будем?»… Решила сестре звонить. Я заорал в трубку: «Мама, посмотри который час! Уже одиннадцать ночи скоро! Какая аптека! Окстись!» Заверил, что завтра, несмотря ни на что, достану ей аппарат. На такси разорюсь, но привезу, чтоб не доставала.

Уснуть не мог. Весь трясся, натуральный жар случился от гнева. Все ходил, курил, пил воду с каплями. Ничего не помогает. Открыл Шестова. Подействовал как лучший антидепрессант! Сердце не нарадуется. Ну разве ж это не праздник! Не могу удержаться! Цитирую: «...именно оттого, что в Европе перестали верить в чудеса и поняли, что вся человеческая задача сводится к устроению на земле, там начали изобретать идеалы и идеи. А русский человек вылез из своего медвежьего угла и отправился в Европу за живой и мертвой водой, ковром-самолетом, семимильными сапогами и т. п. вещами, полагая в своей наивности, что железные дороги и электричество – это только начало, ясно доказывающее, что старая няня никогда не говорила неправды в своих сказках... И как раз это случилось в то время, когда Европа навсегда покончила с астрологией и алхимией и вышла на путь положительных изысканий, приведших к химии и астрономии»^[5].

Ну разве не пиршество?! А теперь русский нагнал и перегнал европейца, и обустройство своего медвежьего угла по евростандарту считает верхом волшебства!

«Спасибо». Легкий снежок. Повели лошадей. Хромая, цокая... Громкий совок – скреб-скреб, подчищая там и сям... Закутанные в шарфы низкорослые мужчины, с красными носами, в грубых тяжелых перчатках, с очерком грусти в обвисших штанах. Девочки погнали лошадок рысцой по кругу, болтая и похихикивая, бросая в мою сторону любопытные взгляды. Они так могут часами – по кругу, месить грязь, похихикивая и болтая... Подскакивая, поглядывая...

2

Я конспектирую жизнь. Я занимаюсь этим последние семь лет; и заметил, что некоторые актеры жизни – статисты по большей части – возникают в разных местах с некоей периодичностью, еще не отслеженной (феномен, пока не изученный, но уже заслуживающий пристального внимания), и возникают они в самых разных местах, даже в совершенно разных странах. Первым был замечен пожилой господин в коротком коричневом пальто, с животиком, руками за спиной; он выгуливает старого, похожего на свинью ротвейлера. Первый раз я приметил его возле машиностроительного завода, у самого моста (тогда еще был мост). Затем он появился в Англии восемь лет спустя. Еще была женщина в берете, круглолицая, с печальными глазами, очень сильно накрашенная, – меховой воротник, высокие черные сапоги, но самое главное – грустный взгляд. Этот грустный взгляд я видел: в Венеции, Гамбурге, Риге (2002, 1999, 1995 соответственно). Были еще расставленные там и тут дети, которые делали одни и те же движения, повторяли одни и те же слова, точно подавая знаки, с разницей в пять и больше лет, опять же в самых разных странах. Одним словом: déjà vu, – но разве это что-нибудь объясняет?

Еще одна странность: некоторые персонажи обмениваются внешностью или рокируются вовсе. Или, бывает, ждешь новости – и получаешь ее из третьих рук, от кого-то, от кого ни за что не желал бы ее услышать, а то и от совсем нейтрального субъекта. Так мне на почте сообщили об отказе: пришел на почту купить конверты, и тут мне