спрашивает он.

– Нет. И я не желаю знать их имена, равно как и ничего не понимаю в этой технологии. Я же актер, а не ученый.

А еще, возможно, я не хочу, чтобы меня пытали из-за информации, которой я не обладаю.

– И что хочет этот Рамирес? – спрашивает Хуан.

– Честную плату за свои открытия, – говорю я и кладу на стол листок бумаги.

Я провел некоторые расчеты, исходя из открытой информации о бизнесе Хуана. У него годовая выручка порядка 20 миллиардов долларов, 6 миллиардов чистой прибыли. На него работают около 150 000 человек, не считая чиновников, которым он регулярно платит взятки.

– Чтобы открытия Осли никогда не увидели света белого, он хочет 25 миллионов долларов. 25 миллионов долларов в год.

Вполне разумная цифра. Одна из сложностей бизнеса Хуана – куда вкладывать вырученные деньги. Иногда их приходится просто складывать в гаражах и пустых комнатах. Когда арестовывают хончо этих картелей, иногда находят по 100 и больше миллионов долларов наличными, сложенными в одной комнате просто потому, что их больше девать было некуда.

– Можете сделать такое вложение денег, можете не делать, – говорю я. – Вы лучше меня знаете свой бизнес.

Я киваю в сторону листка бумаги.

– Это номер счета на Каймановых островах. Если деньги там появляются, мы узнаем, что вы вложили их в Осли, и он начинает заниматься исследованиями в другой области, не имеющей никакого отношения к вашему бизнесу.

Хуан смотрит на листок, не прикасаясь к нему. Счет на Каймановых островах мой, попытка сбежать от налогов вашего покорного слуги. Некоторые деньги, выделенные на «Риф Отчаяния», – из Франции, другие – из Японии, и Брюс Кравиц посоветовал мне держать их в офшоре. Через Штаты они не проходили, и мне не придется платить с них налоги, пока я их не переведу на родину.

– Я могу сделать лишь одно замечание, – добавляю я. – Эта технология… она обязательно будет открыта рано или поздно. Кто-нибудь повторит исследования Осли, и тогда…

Я пожимаю плечами.

– Тогда вы перестаете платить. Вы покупаете себе несколько лет спокойствия.

Выражение лица и взгляд Хуана понять невозможно.

– Если эта технология все-таки вырвется на свободу, откуда мне знать, что это сделал не Рамирес? – спрашивает он.

– У вас есть источники информации, – говорю я, махая рукой. – Вы обязательно это узнаете. Кроме того, такие люди обычно не держат это в тайне. Уверен, тот, кто это сделает, будет хвастаться на каждом форуме в Интернете.

Хуан смотрит на брата, брат смотрит на него. Затем Хуан поворачивается ко мне.

– Я не знаю этого Рамиреса, – говорит он. – Но рассказанное вами интересно. Теперь я понимаю, почему кто-то решил в него стрелять.

Я встаю из роскошного кресла.

– Прошу прощения, я и так занял слишком много вашего времени, – говорю я.

Я пожимаю руки братьям Герман Контрерас и ухожу, забрав 3D-принтер. Я бы оставил его в качестве подарка, но он принадлежит съемочной группе.

Я несколько удивлен тому, что остался жив, как и мои телохранители. К тому времени, когда я возвращаюсь в отель, я уверен в том, что вся эта поездка была безумным деянием и что братья Герман сидят в бунгало, попивая бурбон и смеясь над приезжавшим к ним идиотом.

Поэтому я немало удивляюсь на следующий день, проверив состояние своего счета и обнаружив, что туда поступили 25 миллионов долларов. Наличными, что означает, что у Хуана не только были эти 25 миллионов на Каймановых островах, но и были связные, которые физически перенесли деньги из его хранилища в банк, где открыт мой счет.

Я отправляюсь в Канкун, где прячется Осли, в отеле, под другим именем. Рассказываю ему, что деньги пришли. Через день-два он может полететь на Каймановы острова, открыть счет в банке, и я переведу ему его долю.

– Если снова займешься наркотиками, своими руками прибью, – говорю я ему.

Пусть он занимается этим вином и ничем другим, говорю я ему. И не лезет ни во что незаконное.

После ужина я выхожу из кабаны, чтобы прогуляться по территории отеля. Не иду на пляж к океану, поскольку мне еще там работать. Вариантов, куда пойти расслабиться, немного, но Юнакова в номере нет, и я иду в бар у бассейна и заказываю себе «Негро Модело».

Когда мои глаза адаптируются к темноте, я вижу стоящего в углу спецагента Селлерса, который пытается разговаривать с зелено-красным говорящим попугаем, сидящим на жердочке у бара. На Селлерсе все та же одежда Джима из Джунглей. Я подхожу с пивом в руке и гляжу на попугая.

– Добились от него признания? – спрашиваю я.

Глянув на меня, Селлерс слегка вздрагивает. Да уж, я зловещая фигура, если меня неожиданно увидеть рядом. Он поворачивается ко мне.

– Попугай не разговаривает, – отвечает он. – Думаю, хочет видеть своего адвоката.

– Раздолбай! – кричит попугай. Его словарь явно обогащен общением с пьяными американскими туристами.

– Видимо, тяжелый случай, – замечаю я. – Почему бы вам не отдохнуть и не выпить?

Селлерс присоединяется ко мне, заказывая водку с тоником.

– Не нашли еще человека, которого искали? – спрашиваю я.

– Он всячески избегал допроса. А потом кто-то стрелял в номер, где он жил, и он скрылся.

– Так вы искали этого парня, из реквизиторов? – с деланым удивлением спрашиваю я. – Не знаете, кто в него стрелял?

– Это конфиденциально, – отвечает он. Я так понимаю, что он понятия не имеет.

Я меняю тему разговора.

– А по поводу того, кто Лони убил, есть прогресс? – спрашиваю я.

Он явно не знает, стоит ли делиться новостями, но потом водка с тоником развязывают ему язык.

– Помните, я говорил, что это может быть несчастным случаем? – спрашивает он.

Я киваю.

– Сначала были кое-какие проблемы с уликами, – говорит Селлерс. – Но потом все прояснилось. Похоже, стреляли с суши. Может, по кому-то, кто был на теннисном корте, а стрелок был в джунглях, за шоссе. Пуля пробила стену и убила Лони по ошибке.

Не так уж сложно изобразить шок. Я-то думал, я такой умный, что сам все выяснил.

– Я вот все думал и думал, – говорю я. – Даже представить себе не мог, зачем кому-то…

У меня получается выдавить из глаза слезу.

– И тут вы говорите, что это трагическая случайность!

Он кивает, видимо, пытаясь сделать это утешающе.

– Так свидетельствуют материальные улики, – говорит он. – Я уже говорил, что это могло быть случайностью, но вы не согласились.

– Даже не знаю, о чем и думать, – говорю я. Может, изобразить дрожащий голос? Наверное, нет. Не надо переигрывать, когда единственный зритель в метре от меня.

Я потягиваю сладкое темное пиво. Селлерс