Фиона Макинтош «Золотые поля»

С любовью посвящаю эту книгу моим родителям, Фреду и Монике Ричардс, а также всей нашей большой семье. Мы разлетелись по всему миру, но кровные узы связывают нас с Джеймсом и Мей Паттон, Джеком и Элизабет Ричардс.

ЧАСТЬ I

1

Воскресенье, 19 октября 1919 года

Несмотря на свирепый ветер стылого осеннего утра в Корнуэлле, Джека Брайанта пронизывал совсем другой, внутренний, холод. Прокравшись под подкладку плотной куртки, под старую рубашку, он пополз по спине Джека в тот момент, когда его грубо втолкнули в хижину на вершине холма, с которой открывался вид на городишко под названием Ньюлин.

В этой хижине прежде останавливались корнуэлльские рыбаки, но теперь она пустовала. Джек помнил, как еще мальчишкой с этой же самой высокой точки наблюдал за работой мужчин. Завидев косяк, они оглушительно сообщали новость в пятифутовые громкоговорители. Немедленно начиналась гонка. Кто скорее окружит добычу! В крупном косяке могло быть до трех миллионов сардин. Джеку их работа казалась лучшей на свете, ведь он всегда любил море и часто подумывал, как хорошо было бы родиться сыном рыбака. Но это была всего лишь несбыточная мечта, и добывал Брайант не рыбу, а олово — вдалеке от моря и людей, в подземных рудниках. Но шахты были обречены. Война, во время которой пользовался спросом вольфрам, продлила их существование, но с наступлением мирных дней им окончательно пришел конец.

Из Корнуэлла стали уезжать люди, в особенности молодые. В поисках лучшей жизни они ехали в чужие края. Раньше кремнистое побережье, от Края Земли до Лизарда, кишело людьми — мужчинами, женщинами и детьми. Многие промышляли тем, что грабили потерпевшие крушение корабли, и часто уходили с неплохой добычей. Даже местные священники нет-нет да принимали в этом участие. Но о том Корнуэлле, каким он стал после войны, будут вспоминать как о пустынном крае. Над голой землей возвышались гранитные здания с новейшим оборудованием внутри, способным опустить человека под землю на глубину трех тысяч футов и с легкостью поднять на поверхность добытую им руду. На фоне неба вырисовывались четкие силуэты дымовых труб. Языки огня обозначали места, где тысячи мужчин трудились ниже уровня моря, врубались в британскую землю, добывая жалкие средства к существованию, в то время как владельцы шахт жирели и богатели с каждым днем.

Однако молодому Джеку приходилось не так тяжко, как его товарищам. По шахтерским стандартам семья Брайантов считалась богатой. Тем более нелепым казалось, что он очутился здесь, с парой головорезов по правую и левую руку, с нависающим над ним долгом, которого ничего не стоило избежать.

Резкий, исполненный одиночества крик чайки оторвал Джека от его путаных раздумий и вернул к опасной действительности. Он помигал, приспосабливаясь к полумраку, прогоняя пляшущие перед глазами световые пятна. Здоровяки-шахтеры втолкнули его глубже в мрак хижины. Выражение их лиц напоминало гранит, из которого она была вырублена. Хватка у них оказалась под стать лицам. Но Брайанта пугала не их сила, которую он ощущал, и не мрачное молчание. К этому он приспособился еще тогда, когда Уолтер Рэлли явился требовать деньги. Нет, страх возник в тот момент, когда его втолкнули в большой черный автомобиль Рэлли и Джек понял, что его повезут не в букмекерскую контору в Труро, а в это отдаленное, богом забытое место на вершине холма. Странно думать, что отсюда до Маркет-Джу-стрит в Пензансе, где Брайанта похитили, всего пара миль.

Когда Джек обрел четкость зрения, страх пронзил его с новой силой. Он увидел дрожащего полуголого человека, привязанного к деревянному стулу посреди комнаты. От шума, сопровождавшего появление Брайанта, узник вздернул голову и сразу же неразборчиво забормотал. Джек узнал человека, но слов разобрать не мог. По правде сказать, он слышал лишь тяжкие удары собственного сердца да голос, очень похожий на отцовский баритон, с теми же самыми интонациями усталого недовольства.

— Здорово, Джек, — произнес обладатель голоса, выступая из теней.

— Уолтер, я…

— Не стоит зря сотрясать воздух, — ответил человек. — Должен сказать, я возмущен твоей дерзостью. По-моему, ты не оказываешь мне должного уважения.

— Прошу тебя, Уол…

Рэлли поднял руки. Сэр Уолли — так его все звали, но не в лицо.

— Я придумал кое-что получше, — продолжал Рэлли. — Вы, ребята, не слабого десятка. Я еще помню, что любимым развлечением у вас было устраивать побоища камнями между деревнями. На моей памяти парни из одной банды с Южной шахты убили пса просто потому, что решили вымазать флаг в крови, показать, что не шутят.

Говоря, он подошел к Джеку и оказался так близко, что мог до него дотронуться. Джек видел блестящие от бриллиантина седые волосы букмекера, аккуратно убранные назад так, что полностью открывался высокий лоб. Запах бриллиантина смешивался с ароматом одеколона. Отец назвал бы Рэлли денди, сказал бы, что он пахнет как женщина. Когда Рэлли улыбнулся, ямочка у него на щеке углубилась. Но всякое дружелюбие исчезло из облика сэра Уолли, когда он несильно, поджимая губы и зло прищурившись, ударил Джека по лицу.

— Когда устные предупреждения не действуют, юный Джек Брайант, остается обратиться к базовым инстинктам. Вы, оловянные, понимаете только язык жестокости.

Повинуясь кивку Рэлли, его люди отпустили Джека. Тот подавил желание встряхнуть плечами, сбросить их руки, да и еще одно, куда более сильное — развернуться и броситься наутек. При всем своем врожденном оптимизме Джек прекрасно понимал, что не успеет добежать и до порога, как его свалят.

— Я принесу деньги, Уолтер. — Брайант старался говорить спокойно.

— Кто бы сомневался. Просто я не желаю больше ждать. Ты, Джек, из новой породы. Вы не понимаете ответственности и этим отличаетесь от своих родителей. Те вкалывали, платили за жилье, заботились о семье; если брали в долг, то всегда отдавали.

— Может быть…

Тут сэр Уолли снова ударил Джека по щеке.

Кровь у того закипела, но он подавил ярость и произнес, глядя в пол:

— Прости, я не хотел.

— Знаю, малыш. Не пойми меня неправильно, — взметнулся вдруг Рэлли. — Ты мне нравишься, напоминаешь меня самого в молодости. Но на тебя нельзя положиться. Ты чересчур беспечно относишься к чужим деньгам. Тебе ведь отец про это говорил, да?

Джек промолчал.

Уолтер Рэлли, по-видимому, оценил это и продолжил:

— Ты слишком легкомысленно обращаешься с тем, что принадлежит не тебе. Это правда, что от тебя понесли две девицы? Я слышал, старик Пирс