этой женщине не противоположность её пола, а заключённый в красивой женской оболочке человек, дарующий мне отсутствующие во мне самом качества. Платонические чувства наших отношений были видны нам обоим, и мы не скрывали их друг от друга. Нам было приятно осознавать то, что радует и волнует одного, разделено и воспринято всей полнотой восприятия другим. То, что я стал чувствовать и переживать внутри себя, никогда не происходило со мной до этого , оно полностью захватило меня, нарастая с каждой встречей, рождая во мне неизведанные до сих пор чувства. И я понял, что влюбился. Понял, что чувство, о котором я только читал, пришло и ко мне. Ложась спать в своём номере, я подолгу не мог заснуть, переживая прожитый день и наслаждаясь воспоминаниями о ней, присутствующей почти в каждой его минуте. Мне стали открываться ранее закрытые сферы восприятия, и я с удивлением познавал новое, такое прекрасное пространство ещё не посещенных и необжитых мною сторон жизни...

   Но вот настал день моего уезда из Моршина. Такой боли и пустоты после уезда, я не испытывал никогда в жизни. С трудом дождавшись возможности лечь в купе вагона на своё место, я отвернулся к перегородке и унёсся мыслями к любимой женщине. Я носился по всем местам наших встреч, находил её на каждом из них и, прикасаясь к ней губами, тихо шептал слова любви. Мне казалось, что она чувствует моё присутствие и пальцами, похожим на дыхание ветра, гладит меня по щекам и губам. С этой невыносимой мукой вынужденной разлуки в сердце и на лице, я и вошел в свой дом.

   Моё состояние не укрылось от жены, и у нас почти сразу случилась размолвка. Уж не помню, какую причину она придумала на этот раз, чтобы начать предъявлять мне претензии. Разгорелась ссора и я, не выдержав её прессинга, ушёл из дома. Я как неприкаянный долго бродил по городу, с трудом узнавая знакомых и односложно отвечая на их приветствие. Срок пребывания моей любимой в Моршине заканчивался через три дня, и я подгонял время, ожидая её выхода на работу, чтобы позвонить и услышать её голос. Дни тянулись невыносимо долго, а напряженность в доме не спадала, накаливаясь ещё больше от любого, неосторожно произнесённого с моей стороны, слова или действия. И вот настал день начала нового рабочего года женщины, рядом с которой осталось моё сердце. Она работала в одной из аптек Кривого Рога, насчитывавшей нескольких работников в одной смене и, после нескольких гудков в трубке мне ответил незнакомый голос. Автомат поглощал монеты с завидным аппетитом, и меня посетила тревожная мысль о том, что их может не хватить на разговор. На мою просьбу пригласить нужного мне работника, последовал короткий ответ: "Сейчас, одну минутку". Ещё миг и я услышал голос любимой. Мы говорили о том, как соскучились друг о друге, как рады слышать один другого. Возможность общения и установившаяся связь по телефону окрыляла и возносила нас к ощущению счастья, пониманию того, что наш уезд из Моршина, это не конец...

   Конфликт дома, накалявшийся день ото дня, достиг апогея и я, не выдержав при очередном звонке в Кривой Рог, с замиранием сердца сказал, что могу приехать к ней. И как же я был счастлив тем, что ответ последовал мгновенно: "Конечно, приезжай, я тебя встречу!". Мой отпуск ещё не закончился - у меня было ещё больше 20 свободных дней из 45 положенных дней машинисту локомотивного депо. Сославшись на желание съездить к сестре в донецкую область, я уехал в Кривой Рог.

  Здание вокзала, сложенное из тёсанных гранитных блоков, выглядело внушительно и красиво. Это я успел рассмотреть из кабины машиниста, в которой и провёл всю дорогу от дома до Кривого Рога. По мере продвижения локомотива по вокзалу к месту остановки, я с трепетом сердца высматривал свою любимую в толпе встречающих. Толи потому, что людей на перроне было много, толи потому, что локомотив двигался быстро, увидеть знакомое лицо среди них мне не удалось. Покидая локомотив после остановки, и поблагодарив коллег за оказанную услугу бесплатного проезда, я спустился на перрон и осмотрелся. В толпе снующих вокруг людей я никак не мог отыскать взглядом любимую женщину, начал тревожиться, и в тот миг, когда мое сердце тихо тронуло крыло холода, из-за правого угла вокзального здания появилась она! Одета она была джинсовую юбку выше колен, джемпер с длинными рукавами в красную и чёрную полоску спускался на талию, скрывая пояс юбки. Стройность длинных и красивых ног подчёркивали босоножки на среднем каблучке цвета какао. Голову венчала красивая причёска из огненно рыжих волос. Подобранные в тон косметика и бижутерия, только дополняли её изящество и красоту. Человеческий язык беден для того чтобы передать нахлынувшие чувства. Разлуки как не бывало, её улыбка затмила солнце, а само её появление отодвинуло на другой план толкущихся людей, заглушило их голоса и шум присущий железнодорожному вокзалу. Мы смотрели друг другу в глаза, купаясь в вырывающихся наружу чувствах понятных нам обоим, затем обнялись и в лёгком поцелуе коснулись друг друга губами. Затем, не сговариваясь, мы взялись за руки и, обогнув угол вокзального здания, вышли на привокзальную площадь. Стоя в набитом трамвае, я неотрывно смотрел в её глаза и внимательно слушал рассказ о том, как мы будем добираться до её дома. Чтобы достигнуть конечного пункта, нам надо было проехать до Соцгорода в трамвае, а затем пересев в троллейбус, проехать примерно шесть километров в сторону шахты "Родина. Этот конечный пункт носил название "Первомайка". Выйдя на остановке Соцгород, я увидел, что она расположена в непосредственной близости огромного городского рынка. У стен крытого здания этого рынка шла бойкая торговля живыми цветами. Подойдя к цветному ряду, я выбрал красивые розы и вручил своей любимой. Меня очень порадовала её положительная реакция на цветы, и я сделал себе об этом заметку в памяти.

  Такая красивая женщина как моя любимая не могла не иметь в своём городе поклонников, и меня слегка волновал момент встречи с такими людьми. Но всё обошлось и мы без непредвиденных встреч и других волнений добрались до места.

  Нас встретила симпатичная женщина, одетая скромно, но со вкусом. На вид ей было под шестьдесят, такая же, как и у дочери, рыжеволосая причёска с множеством завитков, по всей видимости, от химической завивки, на ногах простенькие туфли-лодочки, в широко открытых тёмных, почти чёрных глазах, читался вопрос и нескрываемый интерес. Меня всегда настораживали люди с таким цветом глаз, но глаза этой женщины, при всей своей черноте, излучали едва уловимое тепло, и это меня сразу успокоило.

  Войдя в дом, я отметил