гражданской войны в США 1861-1865. Иллюстрация № 140">
При всей своей бульдожьей хватке и устремленности к победе Грант теперь, когда победа была достигнута, проявил замечательное сострадание к побежденному противнику. (Правда, в отличие от Ли, одетого в свой лучший мундир и, наверное, впервые за всю войну надевшего портупею со шпагой, чтобы отдать ее победителю, Грант явился в грязных сапогах, в расстегнутом мундире, с сигарой в зубах и, конечно же, без шпаги. — Прим. ред.) Солдаты-конфедераты должны были дать слово не участвовать в военных действиях, и им разрешено было вернуться домой. Офицерам позволялось оставить свое личное оружие и собственных лошадей. Но федеральный командующий выдвинул одно важное требование: южане должны были отдать свою артиллерию и обозы, сдать ружья и амуницию, а также боевые флаги, принять которые должны были специально назначенные для этого офицеры. Эта церемониальная сдача оружия обеспечивала разоружение войск конфедератов и не оставляла сомнений в том, на чьей стороне осталась победа. Офицером, которого назначили принимать "оружие, артиллерию и общественную собственность", был Джошуа Чемберлен. Более правильный выбор трудно было сделать. Этот худощавый ученый из штата Мэн сражался необычайно храбро, несмотря на раны, причинявшие ему постоянную боль. Прохладным утром 12 апреля Чемберлен построил ветеранов своей старой 3-й бригады, 1-й дивизии, 5-го корпуса вдоль дороги Ричмонд — Линчберг. Генерал и его штаб заняли позицию справа — рядом с 32-м Массачусетским полком, позади дивизионного флага с красным мальтийским крестом. В молчании стояли федеральные войска, а в это время солдаты-южане начали двигаться по направлению к городку Аппоматтокс, чтобы последний раз встретиться с "синими мундирами". Позднее Чемберлен писал своей сестре: "Это было зрелище, достойное паломничества". Во главе колонны конфедератов ехал тридцатитрехлетний генерал Джон Б. Гордон. Подобно Чемберлену, это был человек, который прошел всю войну, сражаясь отважно и умело, он был отмечен шрамами после серьезных ранений. "Когда мое войско в изношенных ботинках и оборванной форме, но сохраняя достоинство и выдержку, двинулось к указанному месту, чтобы составить ружья в козлы и склонить свои драгоценные боевые знамена, мои солдаты вызывали восхищение смелых победителей", — вспоминал Гордон. Когда конфедераты поравнялись с его частями, Чемберлен дал команду "Смирно!" и "На караул!", салютуя солдатам Гордона в этот час их горя и страданий. Принимая этот жест как "знак уважения от американцев — американцам", Гордон отсалютовал Чемберлену саблей и приказал своим солдатам отдать воинские почести северянам.
Генерал Джон Б. Гордон, Конфедеративные Штаты Америки
С утра до вечера южане подходили бригада за бригадой, складывали оружие, снимали ремни и патронные сумки и свертывали свои флаги. И южане, и северяне, которых переполняли эмоции, не скрывали своих слез. "Это было великолепное, но печальное зрелище, — вспоминал один федерал, — и наши парни испытывали сочувствие к своему смелому противнику". Многие янки делились своим скудным рационом из галет и солонины с голодными и измученными мятежниками. Глубоко ценя доброжелательность северян, один конфедерат писал: "Не было никаких оскорблений, ни в какой форме, ни от одного из наших врагов. Никакая армия в мире не смогла бы с таким сочувствием отнестись к своему врагу". До конца своей долгой и славной жизни Джошуа Лоуренс Чемберлен будет отдавать должное героизму солдат Конфедерации. В послевоенном обращении к Обществу Потомакской армии Чемберлен вспомнит значение того исторического момента у Аппоматтокса: Солдаты армии Северной Виргинии! Разве можно не вспомнить о них с чувствами почти братскими! Закаленные и отчаянные, держали они свои штыки чистыми, а боевые порядки ровными, вынужденные иногда впадать в крайности, но всегда готовые к бою, жесткие и грубые, но знающие, как надо драться! Разве можно забыть их смелые обветренные лица, которые в течение четырех лет смотрели на нас через прицел; лица людей, с которыми в сотнях жестоких схваток мы сражались с безрассудным отчаянием, не на жизнь, а на смерть, пока с обеих сторон не полегла четверть миллиона солдат; лица врагов, к которым мы тем не менее не испытывали чувства ненависти! Огромная сила шла против огромной силы, и, когда опустилось солнце, на полях остались лежать тысячи мертвых, но не было ни одного побежденного.
От американца — американцу
При всей своей бульдожьей хватке и устремленности к победе Грант теперь, когда победа была достигнута, проявил замечательное сострадание к побежденному противнику. (Правда, в отличие от Ли, одетого в свой лучший мундир и, наверное, впервые за всю войну надевшего портупею со шпагой, чтобы отдать ее победителю, Грант явился в грязных сапогах, в расстегнутом мундире, с сигарой в зубах и, конечно же, без шпаги. — Прим. ред.) Солдаты-конфедераты должны были дать слово не участвовать в военных действиях, и им разрешено было вернуться домой. Офицерам позволялось оставить свое личное оружие и собственных лошадей. Но федеральный командующий выдвинул одно важное требование: южане должны были отдать свою артиллерию и обозы, сдать ружья и амуницию, а также боевые флаги, принять которые должны были специально назначенные для этого офицеры. Эта церемониальная сдача оружия обеспечивала разоружение войск конфедератов и не оставляла сомнений в том, на чьей стороне осталась победа. Офицером, которого назначили принимать "оружие, артиллерию и общественную собственность", был Джошуа Чемберлен. Более правильный выбор трудно было сделать. Этот худощавый ученый из штата Мэн сражался необычайно храбро, несмотря на раны, причинявшие ему постоянную боль. Прохладным утром 12 апреля Чемберлен построил ветеранов своей старой 3-й бригады, 1-й дивизии, 5-го корпуса вдоль дороги Ричмонд — Линчберг. Генерал и его штаб заняли позицию справа — рядом с 32-м Массачусетским полком, позади дивизионного флага с красным мальтийским крестом. В молчании стояли федеральные войска, а в это время солдаты-южане начали двигаться по направлению к городку Аппоматтокс, чтобы последний раз встретиться с "синими мундирами". Позднее Чемберлен писал своей сестре: "Это было зрелище, достойное паломничества". Во главе колонны конфедератов ехал тридцатитрехлетний генерал Джон Б. Гордон. Подобно Чемберлену, это был человек, который прошел всю войну, сражаясь отважно и умело, он был отмечен шрамами после серьезных ранений. "Когда мое войско в изношенных ботинках и оборванной форме, но сохраняя достоинство и выдержку, двинулось к указанному месту, чтобы составить ружья в козлы и склонить свои драгоценные боевые знамена, мои солдаты вызывали восхищение смелых победителей", — вспоминал Гордон. Когда конфедераты поравнялись с его частями, Чемберлен дал команду "Смирно!" и "На караул!", салютуя солдатам Гордона в этот час их горя и страданий. Принимая этот жест как "знак уважения от американцев — американцам", Гордон отсалютовал Чемберлену саблей и приказал своим солдатам отдать воинские почести северянам.
Генерал Джон Б. Гордон, Конфедеративные Штаты Америки
С утра до вечера южане подходили бригада за бригадой, складывали оружие, снимали ремни и патронные сумки и свертывали свои флаги. И южане, и северяне, которых переполняли эмоции, не скрывали своих слез. "Это было великолепное, но печальное зрелище, — вспоминал один федерал, — и наши парни испытывали сочувствие к своему смелому противнику". Многие янки делились своим скудным рационом из галет и солонины с голодными и измученными мятежниками. Глубоко ценя доброжелательность северян, один конфедерат писал: "Не было никаких оскорблений, ни в какой форме, ни от одного из наших врагов. Никакая армия в мире не смогла бы с таким сочувствием отнестись к своему врагу". До конца своей долгой и славной жизни Джошуа Лоуренс Чемберлен будет отдавать должное героизму солдат Конфедерации. В послевоенном обращении к Обществу Потомакской армии Чемберлен вспомнит значение того исторического момента у Аппоматтокса: Солдаты армии Северной Виргинии! Разве можно не вспомнить о них с чувствами почти братскими! Закаленные и отчаянные, держали они свои штыки чистыми, а боевые порядки ровными, вынужденные иногда впадать в крайности, но всегда готовые к бою, жесткие и грубые, но знающие, как надо драться! Разве можно забыть их смелые обветренные лица, которые в течение четырех лет смотрели на нас через прицел; лица людей, с которыми в сотнях жестоких схваток мы сражались с безрассудным отчаянием, не на жизнь, а на смерть, пока с обеих сторон не полегла четверть миллиона солдат; лица врагов, к которым мы тем не менее не испытывали чувства ненависти! Огромная сила шла против огромной силы, и, когда опустилось солнце, на полях остались лежать тысячи мертвых, но не было ни одного побежденного.
От американца — американцу