нагишом — ничего от этого не меняется; ты можешь с ювелирной точностью разбираться в точечной или в плетеной композиции, в ритмах, в размерах, а можешь обо всем этом не иметь никакого представления — дело не в этом. Существует, вне нас, некое волшебство, манящее нас в небо и низвергающее в выгребную яму. Но что бы ни происходило вокруг, как бы у тебя там в жизни что-то ни складывалось, как бы ни мучила тебя некая вольная или невольная вина, как бы ясно ты ни понимал, что преступление не окупается, все равно однажды бьет час — и без всяких на то причин ты вновь устремляешься в небеса, вновь и вновь забывая о выгребной яме».

И я, наконец, понял, с каким талантищем дружу. А тут ещё Мартович прислал мне из Новосибирска своё оригинальнейшее исследование ранней советской НФ «Адское пламя. Комментарий к неизданной Антологии», вышедшее в 1996 г. в «Прозе Сибири». А потом я лучше узнал поэзию Прашкевича и был околдован ею. А потом я прочёл его совместный с Александром Богданом роман «Противогазы для Саддама», вышедший в 1998 г. в новосибирской «Мангазее» и давший начало известному бизнес-циклу. А потом издательство «Текст» выпустило истинный шедевр — остросюжетный исторический роман Прашкевича «Секретный дьяк, или Язык для потерпевших кораблекрушение» (2001), в котором писатель, рассказывая о конкретном историческом периоде — о поисках пути в далекую Японию, о выходе русских на Камчатку и Курильские острова, умело и широко использует литературный язык (заимствую слова писателя-интеллектуала Андрея Хуснутдинова, сказанные по другому поводу, но очень подходящие к случаю) «не только как инструмент, но и как материал высказывания». А потом в издательстве «Вече» вышел сборник «Разворованное чудо» (2002) с новым романом Прашкевича «Царь-Ужас», одним из лучших, по моему мнению, произведений современной фантастики, и я писал рецензии на него. А потом в «Азбуке-классике» была издана многоуровневая и многоплановая футуристическая утопия «Кормчая книга» (2004), и я, восхищённый этим своеобразным сводом законов будущего мира, писал к ней предисловие…

Умная московская писательница Мария Галина как-то сказала мне, что лишние перечисления убивают текст. Но куда деваться? Приходится перечислять…

И была череда современных фантастических повестей Прашкевича, странных, иногда вязких, пересыпанных поэтическими цитатами, порою несюжетных (что сбивает с толку нынешнего читателя, отвыкшего напрягать ум), но очень логичных и внутренне стройных. «Белый мамонт» (2003), «Подкидыш ада» (2004), «Мироздание по Петрову» (2005), «Дыша духами и туманами» (2005), «Золотой миллиард» (2005), «Земля навылет» (2006), «Русский струльдбруг» (2006), «Божественная комедия» (2006), «Румын сделал открытие» (2007), «Нет плохих вестей из Сиккима» (2008), «Другая история Вселенной» (2009), «Юрьев день» и «Третий экипаж» (обе повести — совместно с А. Гребенниковым, 2010), «После бала» (2010), «Полярная сага» (2011), «Закат Марса» (2011). И каждое произведение — новая попытка писателя обозначить очередную болезненно-неразрешимую проблему человеческого мира, художественными средствами высказать отношение к ней…

И появился его неподражаемый «Малый Бедекер по НФ, или Книга о многих превосходных вещах». Самый полный на данный момент вариант «Бедекера» издан в 2006 году в серии «Звёздный лабиринт: коллекция» издательства АСТ (Москва). Очень надеюсь, что Мартович продолжит свой путеводитель по фантастике, как обещает…

И было его монументальное исследование «Красный сфинкс. История русской фантастики — от В. Ф. Одоевского до Бориса Штерна» (2008, 2009), в котором Прашкевич осмысливает роль и место отечественной фантастической прозы в историческом процессе. Трудно не согласиться с писателем Даниэлем Клугером, который, делясь своими впечатлениями от прочтения, заявил: «Красный сфинкс» — книга, не просто рассказывающая о жанре, но демонстрирующая преемственность фантастического жанра в русской литературе — от дореволюционной классики, через советский период — и вплоть до литературы начала 90-х, то есть — до постсоветской эпохи. Давно уже чувствовалась необходимость появления энциклопедии русской фантастики. И написать ее должен был человек, чей авторитет безусловно признается на сегодняшний день всеми (без исключения!) писателями, критиками и читателями фантастики». Ну а ваш покорный слуга, давно признавший авторитет Геннадия Прашкевича, писал к «Красному сфинксу» послесловие — очерк о Мартовиче под названием «Белый мамонт российской фантастики».

А потом была «Теория прогресса» (2010), книга откровенная и очень личная. Ведь Мартович в ней писал о себе — подростке. Теория прогресса, которую придумали сибирские мальчишки, расшифровывалась примерно так: каким бы раздолбаем ты не был, в стране творится столько великих дел, что к вечеру каждого прожитого дня ты не можешь не стать хотя бы чуть-чуть лучше. Ведь на дворе особенный, 1957 год, год полный самых светлых надежд. И не важно, что не всем этим надеждам суждено сбыться…

В конце 2010 года в серии «Великие исторические персоны» издательства «Вече» вышла книга Геннадия Прашкевича «Герберт Уэллс». Про Уэллса писали много и многие (писал о себе и сам классик, причём — весьма откровенно, см. его «Опыт автобиографии»), но Мартович нашёл свою, особую интонацию и свой подход к теме. Я уверен, что взгляд Прашкевича на жизнь и творчество известного английского писателя, патриарха НФ, оказавшего колоссальнейшее влияние на развитие мировой фантастики и литературы в целом, будет интересен читателям. Книга уже успела получить престижную общенациональную литературную премию им. Аркадия и Бориса Стругацких («АБС-премию-2011»). Кстати, весной нынешнего года Геннадий Прашкевич вместе с московским историком, писателем и критиком Дмитрием Володихиным закончил для серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия» книгу о братьях Стругацких. Выхода этой работы своего друга я жду с особенным нетерпением. А Мартович пишет мне: «Тяжелее всего писать о друзьях, которые одновременно в чем-то были учителями. Подчеркиваю — в чем-то, потому что эпигонство не выношу и самое худшее — писать под тех, кого любишь. Зато как интересно разбираться в глубинных корнях… Это и мучение и удовольствие…»

Вот такой он, мой сибирский друг Геннадий Прашкевич, которого я прозвал «Белым мамонтом». Далеко не обо всех прочитанных книгах Мартовича я упомянул, но и названных вполне достаточно, чтобы объяснить, за что я полюбил писателя Прашкевича, крепко полюбил. Мартович не разочаровывает меня как писатель, не разочаровывает как поэт, не разочаровывает как человек. Я учусь у него со вкусом жить, получать радость