костыли. Гармонист с привычным жестом придвинул их одной рукой, разбросал по обе стороны и, не спеша, не оглядываясь, тяжело зашагал к выходу. Щупленький, худощавый, с подогнутой ногой, он как-то сразу стушевался, словно хотел быстрее скрыться от людских глаз.

Гавриил Абрамович, выбросив билет в урну, поспешил вслед за баянистом.

— Хорошо играете. Давно научились?

Баянист остановился, посмотрел на непрошеного спутника все тем же грустным взглядом. И встретил открытый, теплый взгляд смуглого человека. Черные, аккуратно подстриженные усы подчеркивали его кавказское происхождение. Глаза темные, внимательные.

Они закурили, неторопливо зашагали по деревянному тротуару.

— А с ногой что? — будто невзначай полюбопытствовал Гавриил Абрамович.

— Старая история, — вздохнул баянист, — туберкулез суставов.

— Старая, говоришь? — переспросил Илизаров. — И нигде не лечился?

— С четырех лет маюсь, — угрюмо обронил парень, — пятнадцать лет не расстаюсь с этими игрушками. — Костыли сердито застучали по тротуару.

Хирург познакомился с историей болезни молодого человека. Случай трудный — туберкулезное поражение коленного сустава. Но, странное дело, Илизаров перестал понимать самого себя. Обычно врачи умеют отвлекаться от судьбы человека, исследуют болезни, ее истоки, течение как бы «в чистом виде». А Илизарова словно преследовали грустные глаза баяниста, утомленные за годы болезни, и скрюченная, подтянутая к бедру нога, на которую тот не мог наступить. Но что мог он, хирург, стаж которого пока небольшой, противопоставить тяжелой болезни?

Гавриил Абрамович не встречал больных, оперированных по поводу такого заболевания. Даже в областном центре редко кто делал подобные операции, а в сельской местности — и того реже. Гавриил Абрамович как-то поделился своими раздумьями с коллегой.

Вечером они сидели в кабинете главного врача и вели беседу — неторопливо, раздумчиво. За открытыми окнами слышались разговоры выздоравливающих, разгуливающих по лесным тропинкам. Хирурги беседовали вполголоса, словно боялись нарушить покой больных. Они решали очень важное и говорили, не стыдясь сомнений.

— Может, не стоит браться за операцию? — осторожно обронил коллега.

— Нет, как раз наоборот — стоит, — быстро возразил Гавриил Абрамович. — Стоит, дорогой, парень-то надеется на нас.

— Понимаю, но шансов на успех у нас маловато, — вздохнул коллега, — сами знаете.

— К сожалению, знаю, — грустно согласился Илизаров.

Оба умолкли, прислушиваясь к говору за окном. И каждый невольно припомнил то, что было известно о давнем споре двух научных направлений — консервативного и оперативного лечения костного туберкулеза. В сущности, это был спор двух школ, одну из которых возглавлял профессор П. Г. Корнев, другую — Т. П. Краснобаев. Сторонники Корнева считали, что при туберкулезном поражении суставов необходима операция. Школа Краснобаева придерживалась другой концепции: лечить следует консервативно, без операций.

Первые попытки оперировать больных с туберкулезным поражением относятся к концу прошлого столетия. Было много неудач, и они дали в руки противников хирургического лечения крупный козырь. Противники такого лечения без устали доказывали, что хотя консервативное лечение и продолжается годы, но оно более эффективно — больной избавляется от недуга, находясь в санаторных условиях.

Сторонники хирургического вмешательства выдвигали свои аргументы. Хотя при консервативном лечении процесс временно отграничивается, но он может вспыхнуть в любое время с новой силой. При ослаблении организма, под влиянием неблагоприятных условий человека снова приходится госпитализировать. И все-таки сторонники школы Краснобаева достигли лучших результатов. После операции процесс чаще всего обострялся, начинались осложнения, состояние больного ухудшалось.

Корнев установил, что операции проводились в стадии активного процесса, когда очаг не отграничен, микробы активны. Что касается хирургического вмешательства, то оно способствовало еще большему распространению очага. Корнев предложил оперировать тогда, когда туберкулезный процесс находится в стадии затихания. Только в это время можно радикально избавить больного от туберкулезного очага.

Выступая на одной из конференций по туберкулезу, академик Краснобаев сказал:

— Можно считать, что теперь методу хирургического лечения выдан паспорт. Лечить больных надо, сочетая тот и другой метод.

И все-таки оперировали до сих пор крупные специалисты. Кстати, Ленинградский институт костного туберкулеза пока — единственный в мире. Проблематика изучения и лечения больных костным туберкулезом поставлена там широко. В 1965 году научный руководитель института Петр Георгиевич Корнев за труд «Хирургия костно-суставного туберкулеза», опубликованный в 1964 году, был удостоен Ленинской премии.

Илизаров шел своим путем. Тот памятный вечерний разговор закончился тем, что коллега согласился ассистировать Гавриилу Абрамовичу во время сложной операции.

Баяниста хорошо знали на селе. И когда он отбросил костыли и в первый раз прошелся без них, многие удивленно и недоверчиво оглядывались вслед: тот ли это парень, которому постоянно сочувствовали сердобольные старушки? Да, да, это был он, живое чудо! На него ходили смотреть, восхищались редким исцелением. Молодой гармонист охотно отвечал, а потом, словно не жалея сил, растягивал мехи баяна.

Илизаров начал углубленно заниматься восстановительной хирургией и пластикой. К нему началось паломничество больных. Он успешно делал пластические операции, исправлял врожденные дефекты. Однажды Гавриила Абрамовича пригласил секретарь райкома партии. Подробно расспрашивал о работе, интересовался, какая нужна помощь. Прощаясь, спохватился:

— Чуть не забыл, Гавриил Абрамович. Не возьметесь ли помочь одной девушке, она в Ново-Троицке живет? — и показал предусмотрительно захваченное с собой фото.

С первого взгляда доктор определил дефект губы. Методику лечения он давно отработал.

— Посылайте, — спокойно предложил Илизаров.

…Когда девушка, сияя от счастья, вышла из больницы, секретарь райкома, часто прерывая свой рассказ комментариями, сообщил, как она изумила в вагоне случайных попутчиков. Разговор носил примерно такой характер:

— Куда вы едете? — спросили ее.

— В деревню.

— Зачем?

— Лечиться.

— Откуда?

— Из города.

— Вы с ума сошли!

— Вот ведь как легко судят люди обо всем, — закончил секретарь. — Хотел бы показать